Да здравствует свобода слова!
Название: По образу и подобию
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс
Размер: макси
Тип: слэш
Объем: 161 699 зн.
Описание: ориджинал написан на конкурс "Свобода слова" в дайри. Заявка: «слэш, преслэш, рейтинг на усмотрение автора. В большом современном городе, на одном из перекрестков есть магазинчик. В магазинчике продаются слепленные по образу и подобию недолюди - придумай себе любого и забирай. Каким хочешь, таким его и сделают. Однажды хозяину магазинчика возвращают обратно один экземпляр. Хозяин, который до этого дня предпочитал живых обычных людей, а не подделки под них, оказывается вынужден забрать его к себе, потому что девать его некуда. Только вот экземпляр оказывается совсем не тем, чего ему бы хотелось. Юмор, романс - предпочтительнее остального»
Примечания: место действия - альтернативная Европа, примерно 30 годы ХХ века.
читать оридж "По образу и подобию", продолжение в комментарияхКукольник Йонас Нордин не любил непрошеных гостей, особенно если накануне провел вечер и часть ночи за карточным столом. Немногочисленное окружение отлично знало об этой особенности его домашнего уклада, и потому Йонаса немало удивил звон дверного колокольчика в неурочный час. Он никого не ждал: молочница и зеленщик заходили только поутру, встреча с заказчиком, господином Фредериком, была назначена на пятницу, а София уехала к родственникам в Мильборг. Соседи старались держаться от него на расстоянии и подружиться не стремились: у кукольников была незаслуженно дурная слава. Считалось, что те, кто умеет вдыхать жизнь в глину, заключили сделку с дьяволом. Поначалу Йонаса такое отношение немного расстраивало, но после он привык к нему, как привык мириться с плохой погодой и завышенными ценами на хороший шоколад. Мир не переделать.
Отложив в сторону инструменты, он повесил рабочий халат на крюк в виде головы грифона, пригладил у зеркала волосы и подошел к двери.
– Кто там?
– Это профессор Михаэльсон! – голос у старика был скрипучим, как несмазанные петли. – Мастер Нордин, у меня к вам серьезные претензии по поводу качества вашей работы!
Йонас нахмурился. Последний раз претензии по поводу качества ему предъявляли… нет, он решительно не помнил такого случая. С вопросами насчет поведения кукол, случалось, приходили, но всё улаживалось, стоило поговорить с клиентом и объяснить ему тонкости обращения с движимым имуществом. Не все покупатели до конца понимали, что именно они приобретают. Люди вообще не были склонны задумываться над целью своих поступков, что зачастую приводило мастера в недоумение. Его куклы никогда не совершали ничего бесцельного, лишнего или ненужного.
Йонас отодвинул оба кованых засова, на которые большую часть времени была закрыта дверь его дома. Он не был богат, но считался человеком зажиточным. Да и секреты ремесла тоже нужно было охранять: они представляли не меньшую ценность, чем золотые монеты.
Он едва успел отступить в сторону: дверь распахнулась, как от порыва ветра, и в дом ворвался профессор Михаэльсон. Невысокого роста, тот был весьма плотным, но Йонас не рискнул бы сравнить его с булочкой или пуховой подушкой. Профессор скорее напоминал валун, и сейчас это был крайне раздраженный валун. Круглые очки сползли на самый кончик крупного багрового носа, а редкие седые волосы растрепались, открывая взору обширную лысину.
– Не хотите ли чаю? – поинтересовался Йонас, пока гость переводил дух после штурма двери.
– К черту чай!
– В таком случае, – он отступил в сторону, – попрошу в мой кабинет.
Михаэльсон вихрем пронесся мимо и быстро, несмотря на лишний вес, взбежал по лестнице на второй этаж. Там, развернувшись, глянул вниз через перила и гневно проскрипел:
– Вы идете, или мне весь день вас ждать?
Йонас уже собирался задвинуть засов, когда вдруг обнаружил на пороге Эрика, свою последнюю куклу, которую отвез профессору меньше двух недель назад. Эрик был его гордостью: правильные нордические черты, волосы цвета летней ночи, гибкое, но жилистое тело. Характер тоже был выдержан и подогнан так, чтобы кукла не надоедала хозяину, плюс, как обязательное пожелание профессора Михаэльсона, полное отсутствие эмоций. Эрик был венцом его творения, эталоном, и тем более странными выглядели претензии к качеству.
– Вы оставили Эрика на пороге, – сказал Йонас ровно, сдерживая раздражение.
Он очень не любил, когда к его изделиям относились без должной осторожности: куклы многое могли выдержать, но бросить Эрика под дождем было со стороны профессора просто верхом беспечности.
– Ну и что?!
– Он может заболеть.
– Я все равно намерен вам его вернуть, так что теперь меня его состояние не касается!
Йонас подумал, что ослышался.
– Вернуть?
– Да-да! – желчно подтвердил сверху профессор. – Именно вернуть!
Йонас тем временем завел Эрика в дом и усадил на скамью, куда обычно клал шляпу и зонтик после прогулки.
– Посиди здесь. Никуда не уходи, – сказал он, оглядывая лицо и кисти куклы. Видимых повреждений не обнаружилось, и от сердца немного отлегло.
Эрик поднял на него небесно-синие глаза и кивнул. Убедившись, что кукла в безопасности, Йонас поспешно взбежал на второй этаж – не хотелось, чтобы Михаэльсон злился еще и из-за задержки.
Профессор стоял у стены, рассматривая лицензию с королевской печатью в широкой золоченой раме, и лицо его выражало крайнюю степень недовольства.
– Так что же вас не устраивает в моей кукле? – спросил Йонас, голосом подчеркнув слово «моей».
– Изделие не соответствует заказу! – громыхнул Михаэльсон, с легкостью снова впадая в гнев.
– В чем именно, позвольте узнать?
– Кукла не должна ничего чувствовать!
– Эрик и не чувствует. Не знает привязанности, ненависти, гнева, печали, тревоги – ни одного из сильных чувств, свойственных людям.
– Он чувствует боль! – перебил профессор. – А мои опыты требуют, чтобы реакция на боль у существа была практически нулевой! И зачем мне кукла, которая стонет и визжит при малейшей возможности? Заберите ее и сделайте мне новую, такую, как надо!
Йонас мысленно чертыхнулся. Когда профессор заказывал куклу без чувств, самым резонным оказалось предположить, что речь идет об эмоциях. Надо же было так опростоволоситься!
– Но…
Он был ужасно раздосадован, впервые допустив подобную ошибку, которая обернулась катастрофой. Новая кукла – это трата времени, которую никто не оплатит. И нужно будет куда-то деть Эрика. Готовую куклу практически невозможно продать повторно даже за номинальную стоимость, клиенты предпочитают созданных специально для них.
Как он мог подумать, что речь идет об эмоциях, когда Михаэльсон заказывал отсутствие сенсорики?
– Мне нужна новая кукла! Или исправьте эту! Я, кажется, заплатил достаточно, рассчитывая на товар, который будет соответствовать моим ожиданиям!
Йонас глубоко вздохнул и уточнил:
– Когда вы ожидаете получить новую куклу?
– К концу недели! Третьего числа у меня доклад в университете, я должен предоставить данные, а без подопытного все сорвется! Сорвется из-за вас!
Йонас наморщил лоб. Обеспечить профессора желаемым не было никакой возможности.
– Простите, – ответил он, покачав головой, – ничем не могу помочь.
– Как не можете?! – изумился Михаэльсон.
– За такое время изготовить куклу невозможно. Могу порекомендовать мастерскую, где вы подберете куклу с нужными параметрами, они наверняка справятся к требуемой дате. Вам даже подойдет заводское изделие с маркировкой, вы их наверняка видели – фабричных помечают буквами на щеках или на лбу.
– Но!.. Я ведь не просто так обратился к вам! Мне требуется эксклюзивный товар!
– Качество моего изделия вас не устраивает, а поскольку основное требование – сенсорика, то вам вовсе не обязательно снова заказывать дорогой товар. Купите готовую. В любой мастерской вам предложат болванку по вкусу, а наполнить ее соответствующими чертами сможет даже начинающий.
Профессор вновь возмутился, и пришлось выслушивать его претензии еще добрых полчаса, после чего выплатить неустойку, по сумме почти равную стоимости куклы. Когда Михаэльсон соизволил покинуть дом, Йонас почувствовал невыразимое облегчение, смешанное с досадой. Потеря столь значительной суммы была очень некстати: Йонас никогда не умел копить деньги, а лишнее спускал за карточным столом, считая свое увлечение невинной мужской слабостью. После расчета с профессором придется туже затянуть пояс.
Эрик продолжал сидеть на лавке, уставившись в одну точку.
– Вставай, – обратился к нему Йонас. – Пойдем.
Он привел куклу на кухню, усадил за стол и налил кофе обоим. Ему требовалась подумать. Дом был большим, но для одного, и подобрать Эрику комнату оказалось непросто. Разумеется, его нельзя было пускать ни в мастерскую, ни в кабинет. Может быть, устроить в кладовой? Если вынести оттуда весь хлам и поставить старую софу, то получится вполне приличное место для ночлега. Да, пожалуй, завтра он так и сделает. А сегодня Эрик переночует на кушетке в гостиной. Йонас потянулся, почувствовав, как устал за день. Тридцать восемь – уже не юность, увы. Он на какой-то миг почувствовал зависть к Эрику, которому всегда будет девятнадцать.
– Пойдем, – снова сказал он, и тот послушно двинулся следом, оставив недопитый кофе.
– Ляжешь здесь, – показал Йонас. – Я принесу тебе подушку и покрывало.
Эрик молча кивнул, и Йонас встревожился.
– Ты можешь разговаривать? – спросил он, вглядываясь в лицо куклы. – С твоим голосом все в порядке?
– Да, – произнес Эрик негромко. – Просто хозяин не любил, когда я разговариваю.
Йонас кивнул – скорее себе, чем Эрику – и пошел за постельными принадлежностями.
Его отец тоже не любил разговоры не по делу. Бывший военный, он хотел, чтобы сын пошел по его стопам, а увлечение кукольным делом считал недостойным мужчины. Среди кукольников не было женщин, но отец не желал ничего слышать, считая себя единственно правым. Йонас продолжал изучать принципы работы с глиной и скульптуру, пряча книги в подполе, и когда понял, что выбрал дело жизни окончательно, дома произошел нешуточный скандал. Мать рыдала и даже не пыталась его защитить, слово отца всегда было для нее решающим. Йонасу поставили ультиматум: куклы или семья. Он выбрал кукол, чем изрядно удивил родителей, собрал вещи и ушел – благо, денег на первое время должно было хватить. С тех пор прошло двадцать лет. Он несколько раз собирался съездить домой, чтобы повидать семью, готов был извиниться, если потребуется, и всякий раз что-то мешало. Йонас даже не знал, живы его родители или нет, и любое воспоминание о детстве отдавало колющей болью под ребрами. Он знал, что такое молчать, когда хочется говорить.
Его куклы всегда были особенными. Обычно мастерами становились сыновья признанных кукольников, а Йонас был выскочкой из простой рабочей семьи – вбил себе в голову, что хочет творить, и никто не смог отговорить его от этой затеи. После ухода из дома он нанялся в подмастерья к пожилому мастеру, который специализировался на куклах-помощниках по дому. Потом поступил в университет, работая разнорабочим две смены в день, чтобы платить за обучение. После университета посещал художественные и музыкальные курсы: кукла – это продукт смешения химии и искусства, нужно было разбираться во всем понемногу, чтобы создать совершенное изделие. Йонас знал мастеров, которые лепили красивых глупых кукол для постельных утех, и тех, кто предпочитал сосредоточиться на начинке. Он же являлся едва ли не единственным мастером, воплощающим абсолютно любые пожелания заказчиков. Цену он выставлял высокую, но до Михаэльсона никто не жаловался, поскольку его куклы были послушными, исполнительными и красивыми. А тут… Йонас тихо выругался и перевернулся на другой бок. Пуховая перина казалась жесткой, подушка – плоской и неудобной, а одеяло – слишком плотным.
В конце концов, он все-таки заснул – просто провалился в черноту безо всяких сновидений и проснулся раньше обычного, объяснив для себя раннее пробуждение вчерашним неприятным визитом и потерей довольно значительной суммы, что означало довольно долгое отлучение от зеленого карточного стола.
Эрик спал на диване, занимая под стеганым покрывалом очень мало места. Йонас тронул его за плечо. Тот открыл глаза легко, будто просто моргнул. Он выглядел точно так же, как вечером, только высохшие после дождя волосы завились на концах, да одежда была мятой и неприглядной. Йонас поджал губы и задумался. Он не любил, когда что-то в его доме выглядело неряшливо. Нужно было отвести Эрика в ванную комнату, а после – подобрать ему одежду. И подумать, что же делать с ненужной куклой. Существовала теория насчет повторного обжига; считалось, что можно заменить личность куклы. Эрик был красивым, так что если господин Фредерик захочет – можно будет попробовать заменить внутреннее содержание и вернуть вложенные в материалы средства.
Йонас привел Эрика в свою спальню и открыл шкаф. Задумчиво перебрал одежду, соображая, что могло бы подойти кукле, наконец вынул старую рубашку, которая давно стала ему мала, брюки, жилетку и белье и ткнул все это Эрику в руки.
– Прими душ и переоденься.
– Хорошо, – кивнул тот и послушно направился в ванную. Йонас проводил его взглядом. Всю жизнь создавая кукол, он сам никогда не пользовался ими, не держал в доме, кроме тех, что ждали заказчика, и не знал, что с ними делать. Тем более – с бракованными.
Из еды был только черствый хлеб и фрукты – Йонас привык завтракать в городе, а обед и ужин готовила домоправительница фру Хаартман, всегда на одну трапезу. Запасов он не держал, но Эрика нужно было покормить, а насчет завтрака в ресторане Йонас сомневался – демонстрация движимого имущества обществу считалась моветоном. Он долго морщил лоб, раздумывая, как же стоит поступить, и остановился на самом простом варианте: купить еды на вынос. Позже, когда придет фру Хаартман, нужно будет распорядиться насчет дополнительной порции для Эрика.
Когда тот вышел из душа, оказалось, что одежда висит на нем, как на вешалке. Йонас был высоким крепким мужчиной, но кукол лепил стройных, с рельефными мускулами, если клиент не заказывал иного. Разница между ним и Эриком составляла пару размеров, и зрелище удручало.
– Я помылся.
– Молодец. Присядь пока, а я схожу в город за провизией… – он осекся, осознав, что объясняется перед куклой.
Эрик сел, продолжая смотреть на него полным ожидания взглядом. Йонас немного разозлился на себя: кукла была неспособна понять мотивы его поведения, которое в этот момент диктовалось не логикой, а эмоциями.
– В общем, сиди здесь, – сухо добавил он. – Жди меня.
Йонас оделся, вышел за дверь и зашагал по улице, приподнимая шляпу при виде знакомых. Он жил в районе Постен уже давно, с тех пор как стал хорошо зарабатывать, и знал всех соседей, знал их привычки и мелкие слабости, доходы и покупки, мечты и беды. Он не был общительным человеком, но соблюдал правила приличия, что временами оказывалось утомительным – у соседских кумушек было слишком много свободного времени.
В ресторанчике "Король и лев" пахло кофе и плюшками с корицей. Йонас сел за свой столик, который никто не занимал, вежливо улыбнулся девушке-разносчице, протянул руку за лежащей на столе утренней газетой и замер. О том, что ему требуется еда на вынос, стоило сообщить заранее, только вот после такого все посетители "Короля и льва" будут знать, что у него гость. Возможно, уже через полчаса начнутся визиты соседей за солью или спичками, хотя в действительности интересовать их будет только одно – для кого он заказал еду.
Йонас досадливо фыркнул и встал.
Разносчица стояла за стойкой, наливая кофе в большие пузатые кружки, и когда заметила, что он подошел, улыбнулась.
– Господин Нордин?
– Доброе утро, Мари. У меня к вам просьба, – он перегнулся через стойку и понизил голос: – Не могли бы вы распорядиться, чтобы мне домой принесли двойную порцию завтрака?
Золотая монета в две кроны звякнула, упав в блюдце для денег, и Мари улыбнулась.
– Конечно, господин Нордин. Кофе не желаете?
– Нет, я спешу. Спасибо.
Он постарался сдержать шаг, когда направлялся к выходу, чтобы не создалось впечатления бегства. Оказавшись на улице, Йонас глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Конечно, ему никогда еще не возвращали продукцию, но если подумать – совершенно обычное явление для производителей любого штучного товара. И все-таки необходимость объясняться с окружающими: соседями, знакомыми, фру Хаартман – вызывала смутное чувство раздражения. Йонас не привык ни перед кем отчитываться за свои поступки.
Эрик сидел у стола в той же позе, в которой он его оставил.
– Устал? – спросил Йонас.
Эрик отрицательно покачал головой, и Йонас снова ощутил досаду – ну почему он задает такие глупые вопросы? Человека может утомить безделье и необходимость оставаться в одном положении; человека, но не куклу.
– Есть хочешь?
– Да, господин.
– Скоро принесут еду, пока могу предложить кофе или чай. Чего ты хочешь? – спросив, он снова понял, что ведет себя глупо.
Эрик не был способен на эмоции, что уж говорить о предпочтениях в еде. Ответа ждать не стоило. Йонас подошел к чайнику, выставил на стол чашки, вытащил из шкафчика пачку черного чая и вдруг услышал:
– Вчера… Вчера вы угощали меня кофе. Мне понравилось.
Йонас остолбенел и приподнял брови.
– Понравилось?
– Да. Кофе сладкий. Было вкусно. Можно мне кофе?
– Разумеется, – согласился Йонас, с любопытством взглянув на Эрика. Кофе варился в молчании; но когда он разлил ароматный напиток по чашкам, в голову пришла одна идея.
– Кофе был сладкий, потому что я положил в него сахар. Но на самом деле он довольно сильно горчит. Хочешь попробовать и сравнить? Потом скажешь, что тебе больше понравилось.
Эрик кивнул. Радостно, сказал бы Йонас, если бы такое было возможно. Он протянул чашку, и тот сделал глоток. Красивое лицо сморщилось.
– Понравилось?
– С сахаром по-другому… лучше, – почти шепотом произнес Эрик. – Но если вы скажете, чтобы мне нравилось без сахара…
– Неважно, – оборвал его Йонас, решив в обед предложить кофе с молоком. Он никогда не давал клиентам рекомендаций, чем кормить кукол – созданные им существа были всеядны. И уж точно никогда не интересовался кулинарными предпочтениями кукол. Может быть, напрасно.
Посыльный принес завтрак почти сразу же, и Йонасу не пришлось придумывать, о чем бы еще спросить Эрика или что ему рассказать. Рядом с ним было немного не по себе, как с чужим нашкодившим ребенком, за которым попросили присмотреть: обоим ясно, кто главный, но и пожурить нельзя, и молчать неловко.
После завтрака, велев Эрику чем-нибудь заняться, Йонас направился в мастерскую, где собирался подготовить болванку для куклы господина Фредерика. Во время лепки проще всего было позволить рукам творить, отпустив себя, однако в этот раз оказалось сложно расслабиться. То и дело всплывали непрошенные мысли: какой выйдет кукла? Покладистой, как Эрик, или строгой и серьезной? Будет ли любить кофе или предпочтет чай?
Испортив уже третий кусок ценного материала и глухо выругавшись, Йонас сполоснул руки, натер их миндальным маслом – кукольники берегли пальцы – и вернулся в дом.
Фру Хаартман должна была явиться примерно через полчаса, и он решил предупредить об этом Эрика. Тот обнаружился в ванной: чистил специальной пастой раковину.
– Что ты делаешь? – ошеломленно спросил Йонас. – Разве я велел тебе этим заняться?
– Нет, – Эрик выглядел абсолютно спокойным, будто занимался своим обычным делом. – Хозяин говорил, что если у меня столько недостатков и свободного времени, то я должен каким-нибудь способом приносить пользу. Я многому научился, поверьте!
Йонас сжал кулаки. Ему со многим приходилось сталкиваться, но чтобы уникальную куклу, пусть даже и не совсем удачную, использовали вот так... все равно, что мыть пол бархатным камзолом. Возмутительно!
Отобрав у Эрика губку, Йонас заставил его вымыть руки, а потом намазать все тем же миндальным маслом. Он вспомнил, как тщательно создавал эти узкие кисти, тонкие пальцы, и в нем снова всколыхнулся гнев на Михаэльсона – будто ил со дна озера поднялся.
– Ты не должен этим заниматься, – сказал он, приведя Эрика в гостиную. – Для такой работы есть куклы-горничные или прислуга. Ты не создан для хозяйственных дел.
– Но чем же мне заниматься? Для чего-то же я предназначен?
Йонас потер переносицу и кашлянул.
– Откровенно говоря, не знаю.
– Но вы же мой мастер, вы меня создали. Вы должны знать, – в голосе Эрика слышалось огорчение, хотя огорчиться он не мог.
У куклы были странные реакции.
– Я создавал тебя по заказу господина Михаэльсона, а для чего он собирался тебя использовать, я не знаю. Подобные вопросы клиентам задавать не принято.
– А вам я для чего нужен?
– Не знаю, – буркнул Йонас. Ему показалось, что правдивый ответ "ни для чего" прозвучит слишком жестко. Наверное, поэтому ему так непросто было управляться с Эриком: заказчики, получая куклу, точно знали, что будут с ней делать, для Йонаса же Эрик был неудобством, как внезапно приехавший с визитом дальний родственник.
– Ты поживешь здесь, пока я не решу, что с тобой делать, – сказал он. – Ты не должен заниматься домашней работой и вообще ничем, что может тебя испортить. Тебе нельзя выходить, нельзя заходить в мои личные комнаты, нельзя трогать мои вещи, кроме тех, что я сам тебе дам. Можешь... не знаю, можешь рисовать, читать; ты умеешь читать?
– Нет.
– Прекрасно. Будешь учиться, это займет твое время.
– Раз вы этого желаете... – Эрик улыбнулся, будто нашел наконец цель в жизни. Йонас как никто знал, что куклы не могут существовать самостоятельно, а только исполнять приказы. Веление хозяина было стрелкой компаса, указывавшей им путь. Может быть, еще и поэтому Йонас не заводил собственных: по сути своей он был творцом, а не повелителем.
– Очень рад! – сказал он и тут же услышал стук – пришла фру Хаартман.
Объяснение с ней вышло неловким. Эрик протянул руку, пожать которую фру отказалась и даже попыталась незаметно перекреститься; Йонас запоздало вспомнил о ее набожности и уговоре насчет того, что в мастерской он убирается самостоятельно. Позже, когда он попросил ее готовить двойные порции, фру посоветовала кормить Эрика объедками, что, по мнению Йонаса, было недопустимо. Кукле было все равно, но он считал, что к особенным изделиям следует относиться с должным почтением. Напоследок фру затребовала повышения оплаты из-за необходимости постоянно наблюдать "дьявольское отродье" – после этих слов Эрик молча удалился в библиотеку, а Йонас задумался о том, что стоит, пожалуй, найти другую домоправительницу: в собственном доме выслушивать об адских кознях не хотелось.
Мысли о смене домоправительницы привели Йонаса в кабинет, который был более похож на филиал мастерской: кроме книг, на полках и в ящиках размещались химические реактивы, многочисленные эскизы когда-то сделанных им кукол, приборы, таблицы расчетов и прочие атрибуты, окружающие настоящего la doller, которым по праву считал себя Йонас. Еще один такой атрибут он извлек из-за толстых, никогда никем не открывавшихся томов, повествующих об истории средневековой Европы – это была бутылка отменного яблочного шнапса, регулярно заменяющаяся новой. Йонас время от времени позволял себе пропустить стаканчик-другой, всякий раз напоминая себе о том, каким тяжелым трудом достаются ему эти маленькие радости. Но фру Хаартман не разделяла этого мнения и неодобрительно поджимала губы всякий раз, когда видела мастера и шнапс вместе; и это ее молчаливое осуждение лишало Йонаса части удовольствия. Поэтому он предпочитал уединяться в кабинете и поэтому же иногда задумывался о более понимающей и лояльной управительнице. С появлением Эрика появился еще один повод изменить привычный уклад. На обдумывание того, как стоит поступить, у Йонаса ушло не меньше трех стаканчиков и примерно тридцать минут. В итоге, как обычно, он отложил решение на потом и вышел из кабинета в довольно благодушном настроении. Фру Хаартман что-то готовила на кухне, на стене тикали часы, а больше ничего не было слышно.
– Где Эрик? – спросил Йонас, спустившись.
– Ушел в магазин.
Он решил, что ослышался.
– Куда, прошу прощения?
– У вас закончился сахар, и я отправила его в лавку. А что такое? – фру отложила половник на поднос и обернулась. – Должен быть от него какой-нибудь прок!
Йонас собирался ответить ей гневной отповедью, но прикусил язык. Нельзя повышать голос на даму, даже если дама творит глупости. Он перевел дух, сосчитал про себя до десяти и изобразил улыбку.
– Фру Хаартман, я могу вас попросить больше так не делать?
– Почему же? – она даже бровью не повела, и это стало лишним минусом вдобавок к уже довольно внушительному списку. – Он слуга, это его работа.
– Фру!.. Эрик – не слуга, он кукла!
– Не вижу разницы.
Разумеется, она не видела разницы.
– Куклы – не слуги, а спутники! Они предназначены для любования, дружбы, помощи, наконец. Но слугами являются только фабричные штамповки, да и те – дорогое удовольствие. А мои куклы уникальны! Я над Эриком месяц работал, он идеален…
– …отвратителен, – пробормотала фру и перекрестилась.
Йонас решил уйти, чтобы не наговорить лишнего. В обеденное время полагалось надевать парадный сюртук для выхода на улицу, но бежать за ним наверх не было ни времени, ни желания. Он нахлобучил на голову котелок и отворил засовы.
– Скоро вернусь. Надеюсь, что скоро.
На улице была приятная для осени погода: довольно тепло и безветренно, солнце освещало разноцветные дома, а листья мягко шелестели, опускаясь на выложенную брусчаткой дорогу. Йонас поправил котелок и скорым шагом направился в сторону бакалейной лавки.
Магазинчик находился в паре кварталов от дома. Йонас преодолел этот путь гораздо быстрее, чем обычно, и вскоре уже добрался до места. В лавке было пусто, все добропорядочные горожане сидели за обеденными столами, Эрика тоже не было видно. Владелица лавки, сухопарая и оттого казавшаяся выше фру фон Берг, посмотрела на него с умеренным удивлением. Йонас помнил ее давно почившего супруга; кажется, с тех самых пор вдова не менялась, всегда одеваясь в темно-серое, храня в глазах приличествующую ее положению печаль и ведя бакалейные дела уверенной твердой рукой.
– Добрый день, господин Нордин! – произнесла она таким же твердым голосом, никак не выразив того удивления, что мелькнуло во взгляде. – Вам что-то понадобилось?
– К вам не заходил в последние полчаса молодой человек, черноволосый, с синими глазами, в несколько великоватой одежде? Он должен был спросить сахар.
– Да, – кивнула фру. – Такой был. Ушел минут десять назад. Но он не брал сахар.
– Что же он взял? – спросил Йонас. У него возникли сомнения. В лавку мог зайти юноша, похожий на Эрика, но куклы всегда подчинялись прямому приказу.
С другой стороны – приказ-то отдала фру Хаартман, а не непосредственный владелец.
– Он взял шоколадные фигурки, – сказала фру фон Берг и улыбнулась. – Так им радовался.
– Хм… Это вы предложили ему шоколад?
– В некотором роде. А почему вы спрашиваете?
Йонас стоял перед дилеммой: сказать, что Эрик – кукла, и тем самым привлечь к себе лишнее внимание, или отмолчаться и отправиться на поиски. Фру фон Берг не стала бы болтать, и все же он не желал становиться мишенью для острых язычков соседских кумушек.
– Ему велели купить сахар.
– Юноша спросил, насколько вкусен шоколад и похож ли по вкусу на кофе. Мне его вопрос показался странным, однако я ответила. Это ваш родственник?
Йонас пробормотал в ответ нечто неопределенное и, быстро попрощавшись, вышел из лавки на улицу.
Он переживал за Эрика. Необученный, неопытный и наивный, тот мог стать жертвой мошенников или воров. В городе было спокойно, а район Постен славился тем, что здесь крайне редко случались неподобающие происшествия, однако Эрик был слишком наивен и мог попасть в неприятности.
Йонас осмотрелся по сторонам – на улице было пусто. Он наклонился, подвернул штанины и впервые за долгие года побежал. Приличные люди никогда не бегали, а чинно прогуливались, и все же в тот момент Йонасу были чужды условности. Главным казалось найти Эрика.
Его не оказалось ни на этой улице, ни на соседних. Йонас пробежал по переулкам, петляя, словно вор, скрывающийся от полиции, и оставляя позади удивленных прохожих. Заглянул в несколько магазинов, надеясь, что Эрик перепутал направление и зашел не туда. Свернул на узкую улочку с промышленными зданиями, где размещались некоторые производства, но тут обнаружились только рабочие, которые что-то громко обсуждали, перекрикивая друг друга.
Йонас вернулся к лавке и огляделся. Налево шел длинный ряд почти одинаковых особнячков, отгороженных от тротуара старинной кованой оградой. В голову пришла рожденная отчаяньем мысль: ограда была невысока, и молодой сильный человек легко мог бы через нее перепрыгнуть. Может, Эрик решил забраться в чье-то жилище? Еще днем Йонас сказал бы "нет", но теперь в его душе поселилось сомнение. Обход каждого из домов занял бы не один час – впрочем, Йонас не исключал, что придется так поступить, если Эрик не обнаружится в ближайшее время.
Слева улица прерывалась небольшим парком, разделенным надвое одним из многочисленных городских каналов, и Йонас решил проверить, не прячется ли его подопечный в сени деревьев. Пробежка утомила Йонаса, однако из-за переживаний он почти не чувствовал усталости.
В парке было тихо и спокойно, яркие красно-оранжевые кленовые листья лежали на дорожках, чистый осенний запах успокаивал; казалось, будто за пару минут он переместился из одного мира в другой. Йонас, тяжело дыша, направился в сторону парковой площадки и издалека заметил Эрика: белая рубашка бросалась в глаза среди осенней желтизны. Фру Хаартман, конечно же, ничего не сказала насчет теплой одежды, но Эрик, похоже, не чувствовал холода. Он облокотился на перила и пристально смотрел в темную воду, где отражались деревья и облака, сжимая в руке пакет из лавки. Йонас выдохнул и слабо улыбнулся: до этого момента он и не подозревал о степени своего волнения, но как только гора свалилась с плеч, сразу захотелось совершить что-нибудь нетипичное. Забыть о работе хотя бы на день или просто погулять по улицам безо всякой цели.
– Мастер! – Эрик обернулся и отвесил небольшой поклон. – А что вы здесь делаете?
– Тебя ищу!.. И ты можешь не называть меня мастером.
– Но вы же мой мастер! Мне звать вас хозяином? Если профессор Михаэльсон больше не мой хозяин, то получается, что теперь вы…
– Зови меня по имени, – оборвал его Йонас.
– Хорошо, – Эрик кивнул и протянул ему пакет. – Конфету? Они вкусные.
– Я не… Да, хочу.
Он протянул руку, вытащил из пакета пару конфет и отправил их в рот. Эрик несмело улыбнулся.
– Ты не замерз?
– Нет, мастер. То есть, простите, Йонас.
Он, подумав, все же снял с плеч сюртук и набросил на Эрика – холодную погоду куклы переносили плохо.
Шоколад был вкусным; Йонас взял еще одну конфету и улыбнулся. Эрик посмотрел на него и разулыбался в ответ. Обычно кукольные эмоции отдавали актерской игрой – кукла улыбается, если того желает хозяин, – а Эрик выглядел по-настоящему довольным. Йонас вспомнил, что должен отчитать его за самовольную прогулку, но делать этого не хотелось. Нотация могла подождать, осенний парк и шоколад того стоили.
Эрик стягивал рукой сюртук на груди и смотрел, как плывут по воде желто-красные кораблики листьев. Мир вокруг застыл, время остановилось, и Йонас вдруг подумал, что Эрик самом деле видит осень впервые, пусть внешне ему девятнадцать. Неудивительно, что он сбежал сюда из дома, где его называют "дьявольским отродьем". Это его-то, в кого Йонас вложил столько сил, души и труда! Йонас выпрямился.
– Пойдем домой, – сказал он.
– Хорошо, – согласился тот, как обычно, но Йонасу все же показалось, что Эрик хотел бы побыть в парке еще немного.
– Обещаю, что мы придем сюда на прогулку. В выходной, – сказал он, наблюдая за явно просветлевшим лицом куклы.
Они так и дошли до дома: Йонас в одной повседневной рубашке, Эрик – в его сюртуке, накинутом на плечи, и молчание казалось уютным, как чашка теплого чая в дождливый день. Фру Хаартман встретила их на пороге.
– Да что же это творится! – воскликнула она в изумлении. – Господин Нордин, это уж ни в какие ворота не лезет! В каком виде вы разгуливаете по городу?
Он попытался что-то сказать, но прервать гневную тираду оказалось не так уж просто.
– И где сахар! Я посылала тебя за сахаром, безмозглое создание! – теперь ее мишенью стал Эрик. – Мне нужен сахар для клюквенного соуса! Господи, и кто только готов вас покупать, если вы неспособны понимать простые приказы?!
Йонас нахмурился.
– Что это у тебя? – фру вырвала пакет из рук Эрика и заглянула внутрь. – Шоколад? Господин Нордин, откуда шоколад?! Вам не стоит есть сладкое, я уже сколько раз говорила!
И это стало последней каплей. Уже не задумываясь, насколько невежливым будет перебить даму, Йонас кашлянул, пытаясь привлечь ее внимание, и сообщил:
– Вы уволены.
Фру Хаартман запнулась на полуслове.
– Что?
– Вы уволены. Меня не устраивает качество вашей работы. Расчет получите завтра, приходите в обед.
– Но… Я же столько лет о вас заботилась, неужели я заслужила подобное обращение? И из-за чего?
– Из-за безмозглого создания, – ответил Йонас. – Эрик не ваш слуга. Он произведение искусства, требующее надлежащего обращения. Кроме того, мне категорически не нравится, как вы убираете. Намедни я обнаружил клубок пыли под кроватью.
Фру вспыхнула и, поджав губы, кивнула.
– Как пожелаете.
– Я дам вам рекомендации, но попрошу не распространяться о моей частной жизни.
– За кого вы меня принимаете?!
– Я очень рад, что мы договорились. Теперь можно зайти в дом?
Фру Хаартман обиженно насупилась и отвернулась. Йонас принял это за разрешение.
– Входи, – он посторонился, пропуская Эрика вперед. Тот ужом прошмыгнул мимо домоправительницы и скрылся в библиотеке. Сам Йонас прошел в кабинет и быстро, будто подготовил нужные слова заранее, написал для фру Хаартман рекомендации, свидетельствующие, что если она еще и не вошла в сонм ангелов небесных, то явно окажется там после кончины. Отдав бумаги и проследив, как фру в последний раз закрывает за собой дверь его дома, Йонас вынул из шкафчика шнапс и переставил его на видное место.
– Эрик! – позвал он, налюбовавшись делом рук своих. – Так ты умеешь готовить?
– Нет. Хозяин Михаэльсон приказывал мне заниматься только уборкой.
– Значит, на ужин у тебя будет шоколад, – пробормотал не слишком расстроенный его ответом Йонас. – Фру успела приготовить обед, а ужинать нам с тобой нечем.
– Шоколад вкусный, – согласился Эрик. – Мне очень понравилось. Вы тоже будете его есть?
– Нет. У меня на ужин будет, по всей видимости, шнапс.
– Это так же вкусно, как шоколад?
Йонас расхохотался.
– Это гораздо менее вкусно. И ты никогда не должен его пробовать, запомни.
Алкоголь оказывал на кукол катастрофическое влияние: срок их жизни намного сокращался, могло измениться поведение, некоторые куклы впадали в подобие комы.
– Никогда, – повторил Эрик. – Я запомню.
Позже тем же вечером Йонас вышел в гостиную и обнаружил Эрика, который рассматривал висевшую на стене картину.
– Мне уйти? – обернулся тот при его появлении.
– Если хочешь, останься, – Йонас опустился на диван и вытянул ноги. Несмотря на суматошный день, ему было хорошо.
Эрик помялся и сел рядом, стараясь держаться подальше.
– Раз уж у нас обоих свободный вечер – принеси-ка из библиотеки букварь, он лежит на столе. Буду учить тебя читать.
Куклы обладали исключительной памятью, поэтому их обучение не представляло сложностей, а на Эрика еще и смотреть было приятно. Йонас на мгновение почувствовал себя Пигмалионом и тихонько фыркнул под нос.
К концу вечера – к концу шнапса, если быть честным – Эрик уже запомнил половину азбуки и медленно читал слова, пропуская незнакомые пока буквы. Йонасу довольно скоро наскучило это занятие, но Эрик казался искренне увлеченным, и мешать ему не хотелось. А вот любоваться изящными руками, пальцами, водившими по строчкам, безупречными чертами лица, густыми блестящими волосами было приятно. Прекрасная работа, просто прекрасная!
– Молодец, Эрик... – одобрительно произнес он. Тот обрадовался похвале, синие глаза вспыхнули, и Йонас уверился: это один из лучших вечеров за последнее время. Давно он не имел возможности так отдохнуть.
– Надо ложиться спать, – пробормотал Йонас, обнаружив, что глаза закрываются сами собой. Эрик что-то спросил, но Йонас не разобрал, что именно. Он почувствовал, как его укладывают на диван и раздевают, а потом накрывают одеялом. В тепле и покое удалось заснуть почти моментально. Йонасу показалось, что Эрик не ушел, но сон уже одолел его, не оставив возможности для расспросов.
Следующим утром Йонас проснулся из-за странных звуков; голова слегка побаливала, как всегда случалось после бурных возлияний. Обернувшись, он понял, что провел ночь на диване в гостиной и что Эрик на кухне. Позволять кукле развлекаться с ножами и другими кухонными приборами было небезопасно, Эрик мог порезаться, поэтому Йонас поспешно вскочил, покачнулся и направился на звук. Турка стояла на плите, доверху заполненная кофе, и Эрик как раз собирался зажечь газ. Йонас чертыхнулся, быстро закрутил горелку и обернулся к нему, собираясь высказаться по поводу увиденного, но тот вжал голову в плечи, опустил взгляд в пол и стал казаться ниже ростом, всем своим видом напоминая нашкодившего щенка.
Йонас молча взял турку, ссыпал большую часть кофе назад в банку, налил воды и зажег огонь.
– Нужно вот так, с водой. И сначала зажечь спичку, а уже после включать газ.
– Ясно.
– Ты в порядке?
– Да, Йонас, я в порядке. А можно вас попросить? – на одном дыхании выпалил Эрик.
– Конечно. Что такое?
– Вы не могли бы… не могли бы не пить шнапс?
– Хм... – сказать, что Йонас был удивлен, значило ничего не сказать. Он с легкостью бы посоветовал не лезть в его жизнь любому, осмелившемуся сказать подобное, даже фру Хаартман, помоги ей господь устроиться на новое место, желательно на другом краю города. Но он не мог разговаривать так с Эриком, который каждое слово понимал буквально. Нет, не так – как ребенок. Не пить шнапс, надо же.
– А почему ты не хочешь, чтобы я пил шнапс? – спросил Йонас со всей возможной мягкостью.
– Вам после него плохо! Если вам плохо, то не стоит его пить, правда? – Эрик опустил голову и коснулся пальцем закипающей турки. – Ой!
– Не надо трогать горячее!
Йонас метнулся к шкафчику с лекарствами, понял, что там нет ничего от ожогов, потом сделал пару шагов в направлении мастерской и остановился – ни один из материалов не помог бы уже готовой живой кукле. Обернулся, чтобы приказать Эрику опустить поврежденную руку в холодную воду, и не смог выдавить ни слова: тот стоял, засунув обожженный палец в рот, и посасывал его, как это делают младенцы. Он выглядел настолько невинным, настолько беззащитным, что сразу же захотелось запереть его в шкафу и не выпускать, чтобы ненароком не смог себе навредить.
– Покажи! – потребовал Йонас. Эрик послушно протянул руку. Подушечка пальца была красной и вспухшей. Йонас машинально подул на нее.
– Посыпь зубным порошком, боль снимет, – вспомнил он средство, которому его научила София. – Что же ты так неосторожно, – попенял он, когда Эрик вернулся, неся перед собой палец с белой горкой на нем. – Больно?
– Боль – это механизм, который можно использовать для достижения самых различных целей, – ровно проговорил Эрик. И, видя ошеломленное лицо Йонаса, добавил: – Так говорил хозяин Михаэльсон.
– Михаэльсон – болван! – рявкнул Йонас. Причин раздражаться не было, но чем больше он узнавал о своем бывшем клиенте, тем сильнее злился.
– Болван? – переспросил Эрик.
– Не очень умный человек.
– Он сказал, что слово "профессор" означает великий ум.
– В некотором роде… но он все равно болван, – Йонас решил перевести тему, поскольку вдаваться в дебри человеческой психологии при кукле казалось слишком странным даже для него: – Я схожу в ресторан, чего ты хочешь на завтрак?
– Можно булку с мясом? – спросил Эрик.
Это означало, что булки с мясом ему нравятся – Йонас в который раз поразился, что кукла без эмоций может иметь предпочтения в еде.
– Можно. Хотя, знаешь, я тут подумал – а почему бы нам не позавтракать вместе?
– Если вы считаете нужным.
Йонас не был уверен, что считает это нужным, но почему бы и нет? В конце концов, он имел полное право делать с куклой все, что пожелает. Его смущал только внешний вид Эрика: одежда болталась на том, как на вешалке или слишком тощем манекене. Но если сначала пойти в магазин, завтрак придется отложить на неопределенное время.
– Да, считаю, – сказал он, замечая, что Эрик явно рад его решению. – Подожди, я сейчас оденусь и найду куртку для тебя.
В шкафу отыскалась куртка, почти подошедшая Эрику по размеру. Теперь тот походил на студента какого-нибудь художественного училища – еще и потому, что на улице крутил головой во все стороны, разглядывая дома, прохожих, синее небо с важно плывшими по нему белыми облаками. Йонасу оставалось только следить, чтобы Эрик на кого-нибудь не налетел и не оступился на неровной местами плитке. На всякий случай он взял его за рукав.
В ресторанчике оказалось людно, Мари быстро перемещалась между столиками, обслуживая посетителей. Йонас остановился на пороге, осмотрел зал – его место у окна было свободно, но прекрасно просматривалось и с улицы, и изнутри. Можно было сесть в углу, чтобы не привлекать лишнего внимания, однако он решил, что прятаться глупо. Эрик раздаривал улыбки, пока они пробирались к столу, и Йонас дернул его за рукав, поторапливая.
Обычно ему нравилось здесь завтракать: шум, запахи свежей выпечки и кофе создавали ощущение почти семейного уюта, однако настроение портилось с каждой секундой – Йонасу не нравились многозначительные переглядывания, тихий шепоток, которой пронесся по залу после их появления, и громкие приветствия знакомых.
Мари подошла к ним пару минут спустя, румяная и слегка запыхавшаяся. Йонас собирался представить ей Эрика – и из вежливости, и на случай, если вдруг понадобится послать его за провизией, – но промолчал, заметив ее странный взгляд. Внутри зашевелилось неприятное чувство, похожее на ревность.
– Здравствуйте, Мари.
– Добро пожаловать, господин Нордин и господин?..
Эрик промолчал, и Мари продолжила:
– Что будете заказывать?
– Рыбный пирог, булочки с мясом, булочки с корицей, – быстро перечислил Йонас. – Горячий шоколад и... – он взглянул на Эрика, – впрочем, два шоколада.
Мари тоже посмотрела на Эрика, как показалось Йонасу – дольше, чем следовало бы.
– Ты хочешь что-нибудь еще? – отрывисто спросил он у Эрика. Тот помотал головой.
– В таком случае, все, – скупо улыбнулся Йонас. Знакомить их он все-таки не стал. В конце концов, это можно сделать и перед уходом, когда придет время рассчитываться.
В ожидании заказа он наблюдал за Эриком, который, не замечая его внимания, рассматривал сначала скатерть, потом набор для специй и, наконец, переключился на посетителей. Вдруг его лицо неуловимо изменилось: оно стало действительно кукольным, застывшим, неживым.
– Что с тобой? – нахмурился Йонас. Может быть, в Эрике есть и другие дефекты, кроме указанных?
– Там господин Михаэльсон, – пробормотал тот, опуская голову.
Йонас обернулся. Действительно, в зал только что вошел профессор и оглядывался, выбирая себе место.
– Можно попросить? – спросил Эрик тихо.
– Конечно.
– Не зовите его к нам, пожалуйста.
Йонас наморщил лоб.
– Тебе не нравится профессор?
– Нет, – произнес Эрик таким тоном, что было ясно – ему крайне сложно в этом признаться, стыдно и неудобно, но и сдержаться не вышло.
– Ничего страшного, мне тоже.
– А вам почему?
Его прямота обескураживала. Йонас знал, что куклам несвойственна стыдливость, пока они еще не обучены нормам поведения, и все же несколько растерялся.
– Ну… Он неприятный человек.
– Потому что вернул вам меня?
– Нет! Не поэтому. Я был разочарован, безусловно, но дело не в тебе, а в нем.
– Почему?
Йонас собирался ответить, но тут послышался знакомый скрипучий голос:
– О, Нордин! И вы тут!
Йонас скрипнул зубами. Принесла же нелегкая.
– Да, профессор, – ответил он, пытаясь свести общение к паре шутливых фраз. – Завтрак, знаете ли, необходим, чтобы день прошел плодотворно.
Не было никакой надежды, что Михаэльсон не обратит внимания на Эрика.
– И куклу мою притащил? – продолжал профессор, нимало не смущаясь. – Зачем? Вы, кукольники, странные люди! Приводить этих, – он презрительно указал подбородком на Эрика, который сидел все в той же позе, – в приличное общество!
– Мне так удобнее, – ответил Йонас, стараясь не раздражаться.
– Ну, Йонас, что же вы, как маленький! – гулко рассмеялся Михаэльсон. Цепочка на его сюртуке мелко задрожала. – Есть ведь и неписаные правила приличия...
Йонас тоже улыбнулся, хотя положение совсем его не радовало. Он не умел выходить из подобных ситуаций красиво, но и публичный скандал был не по нему. Нужно было как-то отделаться от профессора. Йонас понизил голос, чтобы не было слышно за соседними столиками и на одном дыхании выдал, что с удовольствием побеседует с профессором в другой раз, а сейчас желает спокойно поесть, в связи с чем просит того удалиться.
Услышав это, Михаэльсон побагровел. Какое-то мгновение Йонасу казалось, что он сейчас поднимет крик с требованием выкинуть их из ресторана, но профессор только одарил его тяжелым взглядом и ушел. Йонас опустился на стул и вытер ладони салфеткой.
– Мне понравилось, – услышал он шепот Эрика.
– Что тебе понравилось? – спросил он, все еще думая о Михаэльсоне. И замер с салфеткой в руках, услышав в ответ:
– Вы.
От его похвалы по неясной причине потеплело в груди.
– Почему?
– Вы такой смелый!
Йонас усмехнулся.
– Я… А мы вечером еще позанимаемся?
Способность Эрика переключаться с темы на тему несколько обескураживала.
– Ты хочешь почитать?
– Очень!
– Значит, почитаем.
Они спокойно доели завтрак; Йонас вспомнил о том, что так и не представил Эрика Мари, поэтому оставил щедрые чаевые, после чего они направились в салон готового платья – нужно было купить Эрику одежду.
Хозяйка салона была дамой в годах, и девушек на работу принимала весьма разборчиво, особенно ценя безупречную репутацию и корректность в обращении с клиентами. Йонас не удивился, что его встретили как долгожданного гостя, а когда он сказал, что одежда нужна для молодого человека, вокруг Эрика захлопотали сразу две одинаково одетых и причесанных продавщицы. Их быстрые взгляды, как и взгляд Мари, выдавали заинтересованность. Йонас знал, что его изделия красивы, но ему впервые приходилось видеть, как люди оценивают внешность куклы, не зная о ее сущности. А чуть позже, когда им вынесли несколько пар нательных рубашек, понял, что дело не только в красоте Эрика: одежду демонстрировали и ему тоже. Этому могло быть два объяснения: либо продавщицы решили, что он – заинтересованный друг и просто проявляли вежливость, либо…
Йонас покосился на Эрика. Тот рассматривал ткани внимательно, будто знаток текстильного производства, хотя на самом деле выбирал более замысловатые рубашки – с рисунком или с жабо.
– Он у нас франт, – пробормотал Йонас, – любит приодеться.
И окончательно решил, что не будет прятать Эрика, равно как и не станет скрывать его природу.
После рубашек принесли брюки, предложили примерить, и Эрик тут же попытался расстегнуть свои, чем смутил и продавщиц, и Йонаса – пришлось взять его за руку и провести в кабинку.
– Ой, а куда вы? – пробормотал тот, когда Йонас решил выйти, чтобы не мешать.
– Подожду тебя в магазине.
– Вы мне не поможете? – он снова смотрел взглядом растерянного ребенка – невозможно было отказать.
Йонас представил, что о нем будут говорить, задумался и кивнул. Пусть говорят, при репутации пособника дьявола слух о порочной связи с молодым человеком уже повредить не сможет. Правда, между решением помочь и его практическим воплощением оказалась значительная разница. Кабинка все-таки была рассчитана на одного, и двоим в ней было тесно. Йонас постарался вжаться в стену, но все равно Эрик постоянно на него натыкался, ударяя то локтем, то коленом, особенно когда начал натягивать брюки, разумеется, более узкие, чем те, что подобрал ему Йонас. Надев их, он стал возиться с застежкой.
– У меня не получается, – наконец признался он.
Йонас чертыхнулся про себя и наклонился посмотреть, что там случилось.
– Здесь не прорезаны петли для пуговиц, – сказал он, поняв, в чем дело. – Нужно попросить ножницы. Нам требуется помощь! – воскликнул он, не задумываясь. Продавщица отдернула занавеску, и по ее румянцу Йонас понял, что сегодня в салоне никому не придется скучать без новостей.
– Будьте добры, – сказал он непринужденно, – принесите мне ножницы.
Она кивнула и удалилась. Йонас посмотрел на Эрика и заметил на его губах мечтательную усмешку.
– Могу я поинтересоваться, что вызывает у тебя улыбку, мой друг?
– Да, – кивнул тот. – Смешно, что вы такой… – он долго подбирал слово, а потом тем же веселым тоном продолжил: – Дергаетесь.
– Я не дергаюсь! – возмутился Йонас. – С чего это ты решил, что я дергаюсь?
– Дома вы другой. А сегодня все время то ложкой о тарелку стучали, то теперь… вот, у вас бровь дернулась.
– Ничего подобного!
– А теперь губы дрожат.
Йонас хотел сказать еще что-нибудь – куда это годится, что кукла над ним потешается, – а потом вспомнил, что от продавщиц их отделяет тонкая занавеска. Достаточно с них впечатлений.
– Допустим, ты прав. А теперь помолчи, будь добр.
– А можно?..
– Помолчи! – прикрикнул на него Йонас.
Эрик вновь не подчинялся прямому приказу, однако думать об этом никакого желания не было. Кроме того, их еще ожидала долгая череда примерок: кальсоны, жилетки, смокинг и теплая одежда – Йонас решил не экономить.
Эрик замолчал и молчал достаточно долго для того, чтобы Йонас начал скучать. Неуместная болтовня, как оказалось, заставляла время лететь незаметно, теперь же оно тянулось, как карамель. Йонас незаметно вздохнул и вышел из примерочной, чтобы дать Эрику возможность примерить парадный костюм. Мало ли... вдруг придется демонстрировать его в качестве образца взыскательному покупателю.
Эрик возился долго, но на помощь не звал. Йонас уже собирался спросить, все ли у него в порядке, когда Эрик наконец вышел, и вопрос застыл на губах. Эрик, с его неправдоподобно стройной фигурой и классическими чертами лица, выглядел в идеально сидящем смокинге как законодатель мод.
Он повернулся вправо, потом влево. Позади Йонаса кто-то уронил на пол ножницы.
– Так хорошо? – спросил Эрик. – Вам нравится?
Будь на его месте кто угодно другой, Йонас бы поклялся, что эта нарочитая демонстрация неслучайна.
– Хорошо, – сказал он мгновенно севшим голосом. – Мне нравится. Действительно нравится.
– Что дальше? – поинтересовался Эрик.
Он уже был готов найти другое занятие. Обратная сторона непосредственности, подумал Йонас.
– Дальше мы попросим девушек отправить покупки к нам домой, плюс несколько комплектов белья нужного размера, – сообщил он одной из продавщиц. – И пойдем за обувью.
– Но у меня уже есть обувь!
Одна из служащих магазина, стоявшая ближе остальных, посмотрела на Эрика с заметным сочувствием, а потом потупилась.
– Нужно купить еще.
– Вы богатый, да?
О, господи…
Взгляды всех людей устремились к Йонасу.
– Относительно, – ответил он вполголоса. – Эрик, не задавай мне подобные вопросы при посторонних, хорошо?
– Хорошо, – ответил тот, кивнув.
Смокинг придавал ему поистине королевскую осанку, и кивок выглядел так, словно царственная особа согласилась выполнить просьбу подданного. Йонасу захотелось оказаться в каком-нибудь другом месте, предпочтительнее всего – дома.
– Переоденься, будь добр, и мы отправимся дальше.
– А. Хорошо, – Эрик снова нырнул в кабинку, а Йонас подошел на негнущихся ногах к низкому пуфику и присел. Стоило вызвать портного на дом, определенно.
Вышел Эрик уже в привычной одежде, и Йонас наконец снова почувствовал себя хозяином положения. Покупка обуви прошла почти без эксцессов, если не считать того, что Эрик опять обратился к Йонасу за помощью, и пришлось показать ему, как правильно надевать и зашнуровывать выбранные к смокингу недешевые туфли. У Йонаса снова мелькнуло подозрение, что Эрик специально ставит его в неловкое положение, но синие глаза смотрели настолько невинно, что делали нелепыми любые подозрения.
Оставив в магазине солидную сумму денег и еще больше поводов для разговоров, они вернулись домой. Следом за ними пришел посыльный, доставивший пакеты с купленными вещами.
– Можно, я примерю их еще раз? – спросил Эрик.
– Зачем? – Йонас немного устал за этот день и собирался спокойно почитать газету.
– Ну, вам же понравилось, как я выгляжу во всем этом, – Эрик указал на обновки. – А мне нравится, когда вы на меня так смотрите.
– Как?
– Я не знаю, как это называется. Но когда я был в смо-кинге, – с запинкой произнес он незнакомое слово, – вы смотрели на меня совсем иначе, чем сейчас.
– Смокинг не стоит надевать, но… Тебе и вправду стоит переодеться.
– А что надеть?
– Что-нибудь повседневное. Вечером к нам придут гости. Точнее, гостья.
– Женщина? Мари? Или фру из лавки? – воодушевился Эрик.
Йонас усмехнулся.
– Нет, моя подруга София. Она была в отъезде, но вернулась. А у нас традиция: по четвергам она приходит ко мне в гости.
– Я должен буду прислуживать?
Временами с Эриком бывало слишком сложно.
– Нет, просто посидишь с нами, выпьешь чаю, – ответил он слегка раздраженно. – София – учительница, она наверняка сможет ответить на твои вопросы, и… Я думаю, она тебе понравится.
– А я ей?
Йонас усмехнулся снова.
– Да, ты ей понравишься.
Эрик принялся раскладывать вещи по шкафам в гардеробной, и Йонас не сразу заметил, что делает он это молча, не задавая внезапных вопросов, не обращаясь с просьбами или предложениями, к которым Йонас уже немного привык. Видимо, так на него подействовало что-то в рассказе о Софии. Было неплохо отдохнуть от постоянного напряжения, которое Эрик создавал свои присутствием, и в то же время чего-то как будто не хватало.
Проверяя запасы чая и сахара, Йонас сообразил, что угостить приятельницу нечем. Нужно было сходить в кафе. Отправить туда Эрика он не рискнул – проще было сходить самому.
– Эрик! – позвал он, надевая пальто. – Я уйду ненадолго. Никуда не выходи, жди меня дома. Я скоро вернусь.
Тот молча кивнул и скрылся в гостиной.
Йонас почти не задержался, разве что на пять-десять минут, ушедших на беседу со знакомым, встретившимся в кафе. Но, придя домой, он не нашел Эрика в гостиной. Неужели мальчишка опять куда-то убежал?
Его не оказалось ни в кухне, ни в кладовке, где Йонас задержался, удивившись тому, как преобразилось помещение. Заподозрить у Эрика наличие вкуса было не просто сложно – невозможно, однако за пару дней он превратил небольшую комнатку без окон в полноценное жилище. На стене висел рисунок, один из старых набросков Йонаса – наверняка нашел в библиотеке, где давно пора было разобрать папки. Низкая кособокая тумбочка была застелена салфеткой и казалась словно специально состаренной. На лампочку под потолком Эрик нацепил абажур из бумаги, когда только успел соорудить? Даже блеклая сине-зеленая краска стен будто подчеркивала нехитрый уют.
Йонас причмокнул и вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
В подсобных помещениях и на втором этаже также было пусто, и напоследок он решил проверить мастерскую, куда строго-настрого запретил Эрику заходить; оказалось, что запрет снова не сработал: тот стоял у стеллажа с ингредиентами, рассматривая банку с фарфоровыми зрачками.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Йонас. – Разве я не говорил, что тебе сюда нельзя?
– Говорили, – Эрик произнес это тихо и как-то равнодушно, без испуга или раскаяния. – Вы собрали меня из таких вот частей, да? И как-то оживили? Зачем?
– Уж точно не затем, чтобы ты задавал подобные вопросы! – Йонас схватил его за рукав и потянул из мастерской. Раздался грохот и стук бьющегося стекла: кто-то из них зацепил стойку, банка упала, фарфоровые глаза раскатились по полу. Эрик, не двигаясь, смотрел на них застывшим взглядом, и Йонас понял, что это не равнодушие, а шок. Во всяком случае, у человека это называлось бы именно так.
Кое-как он вывел Эрика из мастерской и усадил на диване в гостиной, а сам сел рядом, не зная, что делать. Ему никогда не приходилось иметь дела ни с чем подобным.
– Зачем? – снова спросил Эрик, глядя прямо перед собой.
– Это моя работа.
– Создавать людей?
– Ты не человек, – ответил Йонас чуть более резким тоном, чем того требовала ситуация. Отчего-то его возмутил факт непослушания Эрика. – Ты кукла.
– Разве я не такой же, как вы? – спросил тот тусклым бесцветным голосом.
– Нет. Меня родила женщина, а ты создан мной.
– Получается, что женщина создала вас. Значит, мы одинаковые.
– Нет, меня женщина родила, а тебя слепили из глины! Из особенной глины, это требует мастерства и умений, однако ты искусственное создание.
– И в этом вся разница?
Йонас хотел было ответить, что разница гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд, и тут же понял, что Эрик по сути прав. Кукол никогда не приравнивали к людям, но хорошо обученную куклу даже самый искусный лекарь не смог бы отличить от человека. У кукол была кровь в венах, внутренние органы, сердце, мысли, чувства – последние не у Эрика, но все же были. В целом люди и куклы отличались только тем, каким путем появились на свет.
– Разница в том, что у меня есть душа.
– А у меня нет?
– О, господи… – Йонас не был расположен вести теологические беседы даже в добром расположении духа, тем более – с непослушной куклой. – Я могу в воскресенье сводить тебя в церковь, поговоришь со священником. Если меня не отлучат, – на губах появилась улыбка, отдающая горечью, – за то, что привел в божий храм дьявольское отродье. Хотя отец Маттс считается человеком широких взглядов. Возможно, согласится с тобой побеседовать.
– Значит, вы сами ничего мне объяснить не можете? – голос Эрика звучал почти обвиняюще. – Вы меня создали – и ничего не можете объяснить? И думаете, это сможет сделать за вас кто-то другой? Вы говорите, что я не человек, но не говорите почему. Я... я думаю, вы и сами не знаете! – он выбежал из комнаты, оставив Йонаса в растерянности. Мастер не знал, задавали ли другие куклы подобные вопросы. Вроде бы никто из владельцев не жаловался. С другой стороны, на что тут жаловаться? Можно просто запретить такие разговоры – он дал Эрику слишком много свободы. Нужно будет навести порядок в этом вопросе.
С этими мыслями Йонас распахнул дверь чулана и увидел лежащего на постели лицом вниз Эрика, который казался в этой обиженной позе совсем подростком.
– Вставай, тебе нужно переодеться к приходу гостьи, – сказал Йонас куда менее сурово, чем собирался.
– Не хочу, – пробурчал тот в подушку.
От такой наглости у Йонаса пропал дар речи.
– Что значит "не хочешь"?
– Не хочу одеваться. Уйдите.
– Ч-что?
– Уйдите! – выкрикнул Эрик, обернувшись, и снова уткнулся носом в подушку.
Йонас не знал, что сказать. Куклы не вели себя подобным образом. Никогда. Наверняка о подобном поведении стало бы известно – никто не стал бы терпеть строптивое имущество.
– Почему ты не хочешь?
– Потому!..
По крайней мере, он отвечал на вопросы, а не отмалчивался.
– Это потому что ты узнал, что не человек?
– Я и так знал.
– В таком случае, почему?
– Потому что я хочу побыть один! Уйдите! – Эрик уже почти рыдал, судя по тону, и Йонас предпочел выполнить его просьбу.
Вдруг Эрик – первая в мире кукла со свободой воли? Вот оно, точно. Главное отличие кукол от людей – свобода воли, которой куклы не обладали.
Йонас не хотел оставлять Эрика одного во время визита подруги, а потом поминутно бегать проверять, не натворил ли тот чего. Да и София наверняка заинтересуется новостями насчет увольнения фру Хаартман и нового жильца в доме Йонаса. Они дружили столько лет, что и сами не могли сосчитать, и были более близки, чем брат с сестрой. Только с Софией Йонас мог обсудить не только сам факт присутствия Эрика в его доме, но и некоторые особенности его поведения. Однако для этого нужно было их познакомить, что пока представлялось затруднительным.
Накрыв на стол, Йонас поставил на огонь чайник и принялся искать в шкафчике чай. София, в отличие от него, не любила кофе. Задумавшись о возможности проявления свободы воли у кукол, Йонас машинально перебирал баночки и коробки и вздрогнул от неожиданности, услышав шаги. В дверях стоял Эрик.
– Извините, – сказал он, опустив глаза. – Я не должен был кричать на вас. Куклы не должны так поступать, они не имеют права.
– Да, конечно, – сказал Йонас, чувствуя непонятное раздражение. Эрик все говорил правильно и вел себя так, как нужно – именно это было досадным. – Поможешь мне найти чай?
– Да, конечно, – Эрик подошел и стал рыться в шкафу. – А ваша гостья – какая она?
Йонас улыбнулся.
– Ей слегка за тридцать, она очень прогрессивная дама. Некоторые считают Софию даже слишком прогрессивной – не так давно она вышла на улицу в мужском костюме, представляешь?
Эрик продолжал смотреть на него, не понимая, в чем тут соль, и Йонас махнул рукой:
– А, неважно.
– Для кого третья тарелка и приборы?
– Как для кого? Для тебя.
Эрик приподнял брови.
– Я буду ужинать с вами?
– Разумеется. А ты думал, что я запру тебя в чулане?
Шутка не удалась: Эрик сгорбился, опустил голову и смотрел исподлобья.
– Я не знаю, как обращался с тобой профессор… И знать не хочу, если начистоту. Но ты будешь ужинать с нами.
– Как пожелаете, – и стало еще хуже.
Йонас терялся, не зная, как с ним разговаривать. Стоило, наверное, поскорее вручить Эрику книгу для кукол, в которой объяснялись тонкости человеческого общения, дабы избавить себя от подобных бесед в дальнейшем.
– Принеси, пожалуйста, вазу из моего кабинета.
– Вазу? – эхом отозвался он.
– Сосуд из темно-зеленого стекла, в него ставят цветы.
– У вас есть цветы?
– Да.
Букет Йонасу вручила встреченная по дороге старушка, приговаривая: "Подарите дорогому человеку, всего полкроны, добрый господин". Только теперь он понял, что сразу вспомнил Эрика, а не Софию – впрочем, та не была его дамой ни раньше, ни теперь.
Не то чтобы он собирался подарить кукле цветы – конечно, нет, просто букет можно было поставить в его комнате. Да и к облику Эрика очень подходили цветы: растрепанные, как и он сам, белые и сиреневые хризантемы. Но теперь Йонас передумал: некогда было заводить разговор о цветах, когда и без того нужно было объяснять сотню мелочей.
Рейтинг: NC-17
Жанр: романс
Размер: макси
Тип: слэш
Объем: 161 699 зн.
Описание: ориджинал написан на конкурс "Свобода слова" в дайри. Заявка: «слэш, преслэш, рейтинг на усмотрение автора. В большом современном городе, на одном из перекрестков есть магазинчик. В магазинчике продаются слепленные по образу и подобию недолюди - придумай себе любого и забирай. Каким хочешь, таким его и сделают. Однажды хозяину магазинчика возвращают обратно один экземпляр. Хозяин, который до этого дня предпочитал живых обычных людей, а не подделки под них, оказывается вынужден забрать его к себе, потому что девать его некуда. Только вот экземпляр оказывается совсем не тем, чего ему бы хотелось. Юмор, романс - предпочтительнее остального»
Примечания: место действия - альтернативная Европа, примерно 30 годы ХХ века.
читать оридж "По образу и подобию", продолжение в комментарияхКукольник Йонас Нордин не любил непрошеных гостей, особенно если накануне провел вечер и часть ночи за карточным столом. Немногочисленное окружение отлично знало об этой особенности его домашнего уклада, и потому Йонаса немало удивил звон дверного колокольчика в неурочный час. Он никого не ждал: молочница и зеленщик заходили только поутру, встреча с заказчиком, господином Фредериком, была назначена на пятницу, а София уехала к родственникам в Мильборг. Соседи старались держаться от него на расстоянии и подружиться не стремились: у кукольников была незаслуженно дурная слава. Считалось, что те, кто умеет вдыхать жизнь в глину, заключили сделку с дьяволом. Поначалу Йонаса такое отношение немного расстраивало, но после он привык к нему, как привык мириться с плохой погодой и завышенными ценами на хороший шоколад. Мир не переделать.
Отложив в сторону инструменты, он повесил рабочий халат на крюк в виде головы грифона, пригладил у зеркала волосы и подошел к двери.
– Кто там?
– Это профессор Михаэльсон! – голос у старика был скрипучим, как несмазанные петли. – Мастер Нордин, у меня к вам серьезные претензии по поводу качества вашей работы!
Йонас нахмурился. Последний раз претензии по поводу качества ему предъявляли… нет, он решительно не помнил такого случая. С вопросами насчет поведения кукол, случалось, приходили, но всё улаживалось, стоило поговорить с клиентом и объяснить ему тонкости обращения с движимым имуществом. Не все покупатели до конца понимали, что именно они приобретают. Люди вообще не были склонны задумываться над целью своих поступков, что зачастую приводило мастера в недоумение. Его куклы никогда не совершали ничего бесцельного, лишнего или ненужного.
Йонас отодвинул оба кованых засова, на которые большую часть времени была закрыта дверь его дома. Он не был богат, но считался человеком зажиточным. Да и секреты ремесла тоже нужно было охранять: они представляли не меньшую ценность, чем золотые монеты.
Он едва успел отступить в сторону: дверь распахнулась, как от порыва ветра, и в дом ворвался профессор Михаэльсон. Невысокого роста, тот был весьма плотным, но Йонас не рискнул бы сравнить его с булочкой или пуховой подушкой. Профессор скорее напоминал валун, и сейчас это был крайне раздраженный валун. Круглые очки сползли на самый кончик крупного багрового носа, а редкие седые волосы растрепались, открывая взору обширную лысину.
– Не хотите ли чаю? – поинтересовался Йонас, пока гость переводил дух после штурма двери.
– К черту чай!
– В таком случае, – он отступил в сторону, – попрошу в мой кабинет.
Михаэльсон вихрем пронесся мимо и быстро, несмотря на лишний вес, взбежал по лестнице на второй этаж. Там, развернувшись, глянул вниз через перила и гневно проскрипел:
– Вы идете, или мне весь день вас ждать?
Йонас уже собирался задвинуть засов, когда вдруг обнаружил на пороге Эрика, свою последнюю куклу, которую отвез профессору меньше двух недель назад. Эрик был его гордостью: правильные нордические черты, волосы цвета летней ночи, гибкое, но жилистое тело. Характер тоже был выдержан и подогнан так, чтобы кукла не надоедала хозяину, плюс, как обязательное пожелание профессора Михаэльсона, полное отсутствие эмоций. Эрик был венцом его творения, эталоном, и тем более странными выглядели претензии к качеству.
– Вы оставили Эрика на пороге, – сказал Йонас ровно, сдерживая раздражение.
Он очень не любил, когда к его изделиям относились без должной осторожности: куклы многое могли выдержать, но бросить Эрика под дождем было со стороны профессора просто верхом беспечности.
– Ну и что?!
– Он может заболеть.
– Я все равно намерен вам его вернуть, так что теперь меня его состояние не касается!
Йонас подумал, что ослышался.
– Вернуть?
– Да-да! – желчно подтвердил сверху профессор. – Именно вернуть!
Йонас тем временем завел Эрика в дом и усадил на скамью, куда обычно клал шляпу и зонтик после прогулки.
– Посиди здесь. Никуда не уходи, – сказал он, оглядывая лицо и кисти куклы. Видимых повреждений не обнаружилось, и от сердца немного отлегло.
Эрик поднял на него небесно-синие глаза и кивнул. Убедившись, что кукла в безопасности, Йонас поспешно взбежал на второй этаж – не хотелось, чтобы Михаэльсон злился еще и из-за задержки.
Профессор стоял у стены, рассматривая лицензию с королевской печатью в широкой золоченой раме, и лицо его выражало крайнюю степень недовольства.
– Так что же вас не устраивает в моей кукле? – спросил Йонас, голосом подчеркнув слово «моей».
– Изделие не соответствует заказу! – громыхнул Михаэльсон, с легкостью снова впадая в гнев.
– В чем именно, позвольте узнать?
– Кукла не должна ничего чувствовать!
– Эрик и не чувствует. Не знает привязанности, ненависти, гнева, печали, тревоги – ни одного из сильных чувств, свойственных людям.
– Он чувствует боль! – перебил профессор. – А мои опыты требуют, чтобы реакция на боль у существа была практически нулевой! И зачем мне кукла, которая стонет и визжит при малейшей возможности? Заберите ее и сделайте мне новую, такую, как надо!
Йонас мысленно чертыхнулся. Когда профессор заказывал куклу без чувств, самым резонным оказалось предположить, что речь идет об эмоциях. Надо же было так опростоволоситься!
– Но…
Он был ужасно раздосадован, впервые допустив подобную ошибку, которая обернулась катастрофой. Новая кукла – это трата времени, которую никто не оплатит. И нужно будет куда-то деть Эрика. Готовую куклу практически невозможно продать повторно даже за номинальную стоимость, клиенты предпочитают созданных специально для них.
Как он мог подумать, что речь идет об эмоциях, когда Михаэльсон заказывал отсутствие сенсорики?
– Мне нужна новая кукла! Или исправьте эту! Я, кажется, заплатил достаточно, рассчитывая на товар, который будет соответствовать моим ожиданиям!
Йонас глубоко вздохнул и уточнил:
– Когда вы ожидаете получить новую куклу?
– К концу недели! Третьего числа у меня доклад в университете, я должен предоставить данные, а без подопытного все сорвется! Сорвется из-за вас!
Йонас наморщил лоб. Обеспечить профессора желаемым не было никакой возможности.
– Простите, – ответил он, покачав головой, – ничем не могу помочь.
– Как не можете?! – изумился Михаэльсон.
– За такое время изготовить куклу невозможно. Могу порекомендовать мастерскую, где вы подберете куклу с нужными параметрами, они наверняка справятся к требуемой дате. Вам даже подойдет заводское изделие с маркировкой, вы их наверняка видели – фабричных помечают буквами на щеках или на лбу.
– Но!.. Я ведь не просто так обратился к вам! Мне требуется эксклюзивный товар!
– Качество моего изделия вас не устраивает, а поскольку основное требование – сенсорика, то вам вовсе не обязательно снова заказывать дорогой товар. Купите готовую. В любой мастерской вам предложат болванку по вкусу, а наполнить ее соответствующими чертами сможет даже начинающий.
Профессор вновь возмутился, и пришлось выслушивать его претензии еще добрых полчаса, после чего выплатить неустойку, по сумме почти равную стоимости куклы. Когда Михаэльсон соизволил покинуть дом, Йонас почувствовал невыразимое облегчение, смешанное с досадой. Потеря столь значительной суммы была очень некстати: Йонас никогда не умел копить деньги, а лишнее спускал за карточным столом, считая свое увлечение невинной мужской слабостью. После расчета с профессором придется туже затянуть пояс.
Эрик продолжал сидеть на лавке, уставившись в одну точку.
– Вставай, – обратился к нему Йонас. – Пойдем.
Он привел куклу на кухню, усадил за стол и налил кофе обоим. Ему требовалась подумать. Дом был большим, но для одного, и подобрать Эрику комнату оказалось непросто. Разумеется, его нельзя было пускать ни в мастерскую, ни в кабинет. Может быть, устроить в кладовой? Если вынести оттуда весь хлам и поставить старую софу, то получится вполне приличное место для ночлега. Да, пожалуй, завтра он так и сделает. А сегодня Эрик переночует на кушетке в гостиной. Йонас потянулся, почувствовав, как устал за день. Тридцать восемь – уже не юность, увы. Он на какой-то миг почувствовал зависть к Эрику, которому всегда будет девятнадцать.
– Пойдем, – снова сказал он, и тот послушно двинулся следом, оставив недопитый кофе.
– Ляжешь здесь, – показал Йонас. – Я принесу тебе подушку и покрывало.
Эрик молча кивнул, и Йонас встревожился.
– Ты можешь разговаривать? – спросил он, вглядываясь в лицо куклы. – С твоим голосом все в порядке?
– Да, – произнес Эрик негромко. – Просто хозяин не любил, когда я разговариваю.
Йонас кивнул – скорее себе, чем Эрику – и пошел за постельными принадлежностями.
Его отец тоже не любил разговоры не по делу. Бывший военный, он хотел, чтобы сын пошел по его стопам, а увлечение кукольным делом считал недостойным мужчины. Среди кукольников не было женщин, но отец не желал ничего слышать, считая себя единственно правым. Йонас продолжал изучать принципы работы с глиной и скульптуру, пряча книги в подполе, и когда понял, что выбрал дело жизни окончательно, дома произошел нешуточный скандал. Мать рыдала и даже не пыталась его защитить, слово отца всегда было для нее решающим. Йонасу поставили ультиматум: куклы или семья. Он выбрал кукол, чем изрядно удивил родителей, собрал вещи и ушел – благо, денег на первое время должно было хватить. С тех пор прошло двадцать лет. Он несколько раз собирался съездить домой, чтобы повидать семью, готов был извиниться, если потребуется, и всякий раз что-то мешало. Йонас даже не знал, живы его родители или нет, и любое воспоминание о детстве отдавало колющей болью под ребрами. Он знал, что такое молчать, когда хочется говорить.
Его куклы всегда были особенными. Обычно мастерами становились сыновья признанных кукольников, а Йонас был выскочкой из простой рабочей семьи – вбил себе в голову, что хочет творить, и никто не смог отговорить его от этой затеи. После ухода из дома он нанялся в подмастерья к пожилому мастеру, который специализировался на куклах-помощниках по дому. Потом поступил в университет, работая разнорабочим две смены в день, чтобы платить за обучение. После университета посещал художественные и музыкальные курсы: кукла – это продукт смешения химии и искусства, нужно было разбираться во всем понемногу, чтобы создать совершенное изделие. Йонас знал мастеров, которые лепили красивых глупых кукол для постельных утех, и тех, кто предпочитал сосредоточиться на начинке. Он же являлся едва ли не единственным мастером, воплощающим абсолютно любые пожелания заказчиков. Цену он выставлял высокую, но до Михаэльсона никто не жаловался, поскольку его куклы были послушными, исполнительными и красивыми. А тут… Йонас тихо выругался и перевернулся на другой бок. Пуховая перина казалась жесткой, подушка – плоской и неудобной, а одеяло – слишком плотным.
В конце концов, он все-таки заснул – просто провалился в черноту безо всяких сновидений и проснулся раньше обычного, объяснив для себя раннее пробуждение вчерашним неприятным визитом и потерей довольно значительной суммы, что означало довольно долгое отлучение от зеленого карточного стола.
Эрик спал на диване, занимая под стеганым покрывалом очень мало места. Йонас тронул его за плечо. Тот открыл глаза легко, будто просто моргнул. Он выглядел точно так же, как вечером, только высохшие после дождя волосы завились на концах, да одежда была мятой и неприглядной. Йонас поджал губы и задумался. Он не любил, когда что-то в его доме выглядело неряшливо. Нужно было отвести Эрика в ванную комнату, а после – подобрать ему одежду. И подумать, что же делать с ненужной куклой. Существовала теория насчет повторного обжига; считалось, что можно заменить личность куклы. Эрик был красивым, так что если господин Фредерик захочет – можно будет попробовать заменить внутреннее содержание и вернуть вложенные в материалы средства.
Йонас привел Эрика в свою спальню и открыл шкаф. Задумчиво перебрал одежду, соображая, что могло бы подойти кукле, наконец вынул старую рубашку, которая давно стала ему мала, брюки, жилетку и белье и ткнул все это Эрику в руки.
– Прими душ и переоденься.
– Хорошо, – кивнул тот и послушно направился в ванную. Йонас проводил его взглядом. Всю жизнь создавая кукол, он сам никогда не пользовался ими, не держал в доме, кроме тех, что ждали заказчика, и не знал, что с ними делать. Тем более – с бракованными.
Из еды был только черствый хлеб и фрукты – Йонас привык завтракать в городе, а обед и ужин готовила домоправительница фру Хаартман, всегда на одну трапезу. Запасов он не держал, но Эрика нужно было покормить, а насчет завтрака в ресторане Йонас сомневался – демонстрация движимого имущества обществу считалась моветоном. Он долго морщил лоб, раздумывая, как же стоит поступить, и остановился на самом простом варианте: купить еды на вынос. Позже, когда придет фру Хаартман, нужно будет распорядиться насчет дополнительной порции для Эрика.
Когда тот вышел из душа, оказалось, что одежда висит на нем, как на вешалке. Йонас был высоким крепким мужчиной, но кукол лепил стройных, с рельефными мускулами, если клиент не заказывал иного. Разница между ним и Эриком составляла пару размеров, и зрелище удручало.
– Я помылся.
– Молодец. Присядь пока, а я схожу в город за провизией… – он осекся, осознав, что объясняется перед куклой.
Эрик сел, продолжая смотреть на него полным ожидания взглядом. Йонас немного разозлился на себя: кукла была неспособна понять мотивы его поведения, которое в этот момент диктовалось не логикой, а эмоциями.
– В общем, сиди здесь, – сухо добавил он. – Жди меня.
Йонас оделся, вышел за дверь и зашагал по улице, приподнимая шляпу при виде знакомых. Он жил в районе Постен уже давно, с тех пор как стал хорошо зарабатывать, и знал всех соседей, знал их привычки и мелкие слабости, доходы и покупки, мечты и беды. Он не был общительным человеком, но соблюдал правила приличия, что временами оказывалось утомительным – у соседских кумушек было слишком много свободного времени.
В ресторанчике "Король и лев" пахло кофе и плюшками с корицей. Йонас сел за свой столик, который никто не занимал, вежливо улыбнулся девушке-разносчице, протянул руку за лежащей на столе утренней газетой и замер. О том, что ему требуется еда на вынос, стоило сообщить заранее, только вот после такого все посетители "Короля и льва" будут знать, что у него гость. Возможно, уже через полчаса начнутся визиты соседей за солью или спичками, хотя в действительности интересовать их будет только одно – для кого он заказал еду.
Йонас досадливо фыркнул и встал.
Разносчица стояла за стойкой, наливая кофе в большие пузатые кружки, и когда заметила, что он подошел, улыбнулась.
– Господин Нордин?
– Доброе утро, Мари. У меня к вам просьба, – он перегнулся через стойку и понизил голос: – Не могли бы вы распорядиться, чтобы мне домой принесли двойную порцию завтрака?
Золотая монета в две кроны звякнула, упав в блюдце для денег, и Мари улыбнулась.
– Конечно, господин Нордин. Кофе не желаете?
– Нет, я спешу. Спасибо.
Он постарался сдержать шаг, когда направлялся к выходу, чтобы не создалось впечатления бегства. Оказавшись на улице, Йонас глубоко вдохнул прохладный вечерний воздух. Конечно, ему никогда еще не возвращали продукцию, но если подумать – совершенно обычное явление для производителей любого штучного товара. И все-таки необходимость объясняться с окружающими: соседями, знакомыми, фру Хаартман – вызывала смутное чувство раздражения. Йонас не привык ни перед кем отчитываться за свои поступки.
Эрик сидел у стола в той же позе, в которой он его оставил.
– Устал? – спросил Йонас.
Эрик отрицательно покачал головой, и Йонас снова ощутил досаду – ну почему он задает такие глупые вопросы? Человека может утомить безделье и необходимость оставаться в одном положении; человека, но не куклу.
– Есть хочешь?
– Да, господин.
– Скоро принесут еду, пока могу предложить кофе или чай. Чего ты хочешь? – спросив, он снова понял, что ведет себя глупо.
Эрик не был способен на эмоции, что уж говорить о предпочтениях в еде. Ответа ждать не стоило. Йонас подошел к чайнику, выставил на стол чашки, вытащил из шкафчика пачку черного чая и вдруг услышал:
– Вчера… Вчера вы угощали меня кофе. Мне понравилось.
Йонас остолбенел и приподнял брови.
– Понравилось?
– Да. Кофе сладкий. Было вкусно. Можно мне кофе?
– Разумеется, – согласился Йонас, с любопытством взглянув на Эрика. Кофе варился в молчании; но когда он разлил ароматный напиток по чашкам, в голову пришла одна идея.
– Кофе был сладкий, потому что я положил в него сахар. Но на самом деле он довольно сильно горчит. Хочешь попробовать и сравнить? Потом скажешь, что тебе больше понравилось.
Эрик кивнул. Радостно, сказал бы Йонас, если бы такое было возможно. Он протянул чашку, и тот сделал глоток. Красивое лицо сморщилось.
– Понравилось?
– С сахаром по-другому… лучше, – почти шепотом произнес Эрик. – Но если вы скажете, чтобы мне нравилось без сахара…
– Неважно, – оборвал его Йонас, решив в обед предложить кофе с молоком. Он никогда не давал клиентам рекомендаций, чем кормить кукол – созданные им существа были всеядны. И уж точно никогда не интересовался кулинарными предпочтениями кукол. Может быть, напрасно.
Посыльный принес завтрак почти сразу же, и Йонасу не пришлось придумывать, о чем бы еще спросить Эрика или что ему рассказать. Рядом с ним было немного не по себе, как с чужим нашкодившим ребенком, за которым попросили присмотреть: обоим ясно, кто главный, но и пожурить нельзя, и молчать неловко.
После завтрака, велев Эрику чем-нибудь заняться, Йонас направился в мастерскую, где собирался подготовить болванку для куклы господина Фредерика. Во время лепки проще всего было позволить рукам творить, отпустив себя, однако в этот раз оказалось сложно расслабиться. То и дело всплывали непрошенные мысли: какой выйдет кукла? Покладистой, как Эрик, или строгой и серьезной? Будет ли любить кофе или предпочтет чай?
Испортив уже третий кусок ценного материала и глухо выругавшись, Йонас сполоснул руки, натер их миндальным маслом – кукольники берегли пальцы – и вернулся в дом.
Фру Хаартман должна была явиться примерно через полчаса, и он решил предупредить об этом Эрика. Тот обнаружился в ванной: чистил специальной пастой раковину.
– Что ты делаешь? – ошеломленно спросил Йонас. – Разве я велел тебе этим заняться?
– Нет, – Эрик выглядел абсолютно спокойным, будто занимался своим обычным делом. – Хозяин говорил, что если у меня столько недостатков и свободного времени, то я должен каким-нибудь способом приносить пользу. Я многому научился, поверьте!
Йонас сжал кулаки. Ему со многим приходилось сталкиваться, но чтобы уникальную куклу, пусть даже и не совсем удачную, использовали вот так... все равно, что мыть пол бархатным камзолом. Возмутительно!
Отобрав у Эрика губку, Йонас заставил его вымыть руки, а потом намазать все тем же миндальным маслом. Он вспомнил, как тщательно создавал эти узкие кисти, тонкие пальцы, и в нем снова всколыхнулся гнев на Михаэльсона – будто ил со дна озера поднялся.
– Ты не должен этим заниматься, – сказал он, приведя Эрика в гостиную. – Для такой работы есть куклы-горничные или прислуга. Ты не создан для хозяйственных дел.
– Но чем же мне заниматься? Для чего-то же я предназначен?
Йонас потер переносицу и кашлянул.
– Откровенно говоря, не знаю.
– Но вы же мой мастер, вы меня создали. Вы должны знать, – в голосе Эрика слышалось огорчение, хотя огорчиться он не мог.
У куклы были странные реакции.
– Я создавал тебя по заказу господина Михаэльсона, а для чего он собирался тебя использовать, я не знаю. Подобные вопросы клиентам задавать не принято.
– А вам я для чего нужен?
– Не знаю, – буркнул Йонас. Ему показалось, что правдивый ответ "ни для чего" прозвучит слишком жестко. Наверное, поэтому ему так непросто было управляться с Эриком: заказчики, получая куклу, точно знали, что будут с ней делать, для Йонаса же Эрик был неудобством, как внезапно приехавший с визитом дальний родственник.
– Ты поживешь здесь, пока я не решу, что с тобой делать, – сказал он. – Ты не должен заниматься домашней работой и вообще ничем, что может тебя испортить. Тебе нельзя выходить, нельзя заходить в мои личные комнаты, нельзя трогать мои вещи, кроме тех, что я сам тебе дам. Можешь... не знаю, можешь рисовать, читать; ты умеешь читать?
– Нет.
– Прекрасно. Будешь учиться, это займет твое время.
– Раз вы этого желаете... – Эрик улыбнулся, будто нашел наконец цель в жизни. Йонас как никто знал, что куклы не могут существовать самостоятельно, а только исполнять приказы. Веление хозяина было стрелкой компаса, указывавшей им путь. Может быть, еще и поэтому Йонас не заводил собственных: по сути своей он был творцом, а не повелителем.
– Очень рад! – сказал он и тут же услышал стук – пришла фру Хаартман.
Объяснение с ней вышло неловким. Эрик протянул руку, пожать которую фру отказалась и даже попыталась незаметно перекреститься; Йонас запоздало вспомнил о ее набожности и уговоре насчет того, что в мастерской он убирается самостоятельно. Позже, когда он попросил ее готовить двойные порции, фру посоветовала кормить Эрика объедками, что, по мнению Йонаса, было недопустимо. Кукле было все равно, но он считал, что к особенным изделиям следует относиться с должным почтением. Напоследок фру затребовала повышения оплаты из-за необходимости постоянно наблюдать "дьявольское отродье" – после этих слов Эрик молча удалился в библиотеку, а Йонас задумался о том, что стоит, пожалуй, найти другую домоправительницу: в собственном доме выслушивать об адских кознях не хотелось.
Мысли о смене домоправительницы привели Йонаса в кабинет, который был более похож на филиал мастерской: кроме книг, на полках и в ящиках размещались химические реактивы, многочисленные эскизы когда-то сделанных им кукол, приборы, таблицы расчетов и прочие атрибуты, окружающие настоящего la doller, которым по праву считал себя Йонас. Еще один такой атрибут он извлек из-за толстых, никогда никем не открывавшихся томов, повествующих об истории средневековой Европы – это была бутылка отменного яблочного шнапса, регулярно заменяющаяся новой. Йонас время от времени позволял себе пропустить стаканчик-другой, всякий раз напоминая себе о том, каким тяжелым трудом достаются ему эти маленькие радости. Но фру Хаартман не разделяла этого мнения и неодобрительно поджимала губы всякий раз, когда видела мастера и шнапс вместе; и это ее молчаливое осуждение лишало Йонаса части удовольствия. Поэтому он предпочитал уединяться в кабинете и поэтому же иногда задумывался о более понимающей и лояльной управительнице. С появлением Эрика появился еще один повод изменить привычный уклад. На обдумывание того, как стоит поступить, у Йонаса ушло не меньше трех стаканчиков и примерно тридцать минут. В итоге, как обычно, он отложил решение на потом и вышел из кабинета в довольно благодушном настроении. Фру Хаартман что-то готовила на кухне, на стене тикали часы, а больше ничего не было слышно.
– Где Эрик? – спросил Йонас, спустившись.
– Ушел в магазин.
Он решил, что ослышался.
– Куда, прошу прощения?
– У вас закончился сахар, и я отправила его в лавку. А что такое? – фру отложила половник на поднос и обернулась. – Должен быть от него какой-нибудь прок!
Йонас собирался ответить ей гневной отповедью, но прикусил язык. Нельзя повышать голос на даму, даже если дама творит глупости. Он перевел дух, сосчитал про себя до десяти и изобразил улыбку.
– Фру Хаартман, я могу вас попросить больше так не делать?
– Почему же? – она даже бровью не повела, и это стало лишним минусом вдобавок к уже довольно внушительному списку. – Он слуга, это его работа.
– Фру!.. Эрик – не слуга, он кукла!
– Не вижу разницы.
Разумеется, она не видела разницы.
– Куклы – не слуги, а спутники! Они предназначены для любования, дружбы, помощи, наконец. Но слугами являются только фабричные штамповки, да и те – дорогое удовольствие. А мои куклы уникальны! Я над Эриком месяц работал, он идеален…
– …отвратителен, – пробормотала фру и перекрестилась.
Йонас решил уйти, чтобы не наговорить лишнего. В обеденное время полагалось надевать парадный сюртук для выхода на улицу, но бежать за ним наверх не было ни времени, ни желания. Он нахлобучил на голову котелок и отворил засовы.
– Скоро вернусь. Надеюсь, что скоро.
На улице была приятная для осени погода: довольно тепло и безветренно, солнце освещало разноцветные дома, а листья мягко шелестели, опускаясь на выложенную брусчаткой дорогу. Йонас поправил котелок и скорым шагом направился в сторону бакалейной лавки.
Магазинчик находился в паре кварталов от дома. Йонас преодолел этот путь гораздо быстрее, чем обычно, и вскоре уже добрался до места. В лавке было пусто, все добропорядочные горожане сидели за обеденными столами, Эрика тоже не было видно. Владелица лавки, сухопарая и оттого казавшаяся выше фру фон Берг, посмотрела на него с умеренным удивлением. Йонас помнил ее давно почившего супруга; кажется, с тех самых пор вдова не менялась, всегда одеваясь в темно-серое, храня в глазах приличествующую ее положению печаль и ведя бакалейные дела уверенной твердой рукой.
– Добрый день, господин Нордин! – произнесла она таким же твердым голосом, никак не выразив того удивления, что мелькнуло во взгляде. – Вам что-то понадобилось?
– К вам не заходил в последние полчаса молодой человек, черноволосый, с синими глазами, в несколько великоватой одежде? Он должен был спросить сахар.
– Да, – кивнула фру. – Такой был. Ушел минут десять назад. Но он не брал сахар.
– Что же он взял? – спросил Йонас. У него возникли сомнения. В лавку мог зайти юноша, похожий на Эрика, но куклы всегда подчинялись прямому приказу.
С другой стороны – приказ-то отдала фру Хаартман, а не непосредственный владелец.
– Он взял шоколадные фигурки, – сказала фру фон Берг и улыбнулась. – Так им радовался.
– Хм… Это вы предложили ему шоколад?
– В некотором роде. А почему вы спрашиваете?
Йонас стоял перед дилеммой: сказать, что Эрик – кукла, и тем самым привлечь к себе лишнее внимание, или отмолчаться и отправиться на поиски. Фру фон Берг не стала бы болтать, и все же он не желал становиться мишенью для острых язычков соседских кумушек.
– Ему велели купить сахар.
– Юноша спросил, насколько вкусен шоколад и похож ли по вкусу на кофе. Мне его вопрос показался странным, однако я ответила. Это ваш родственник?
Йонас пробормотал в ответ нечто неопределенное и, быстро попрощавшись, вышел из лавки на улицу.
Он переживал за Эрика. Необученный, неопытный и наивный, тот мог стать жертвой мошенников или воров. В городе было спокойно, а район Постен славился тем, что здесь крайне редко случались неподобающие происшествия, однако Эрик был слишком наивен и мог попасть в неприятности.
Йонас осмотрелся по сторонам – на улице было пусто. Он наклонился, подвернул штанины и впервые за долгие года побежал. Приличные люди никогда не бегали, а чинно прогуливались, и все же в тот момент Йонасу были чужды условности. Главным казалось найти Эрика.
Его не оказалось ни на этой улице, ни на соседних. Йонас пробежал по переулкам, петляя, словно вор, скрывающийся от полиции, и оставляя позади удивленных прохожих. Заглянул в несколько магазинов, надеясь, что Эрик перепутал направление и зашел не туда. Свернул на узкую улочку с промышленными зданиями, где размещались некоторые производства, но тут обнаружились только рабочие, которые что-то громко обсуждали, перекрикивая друг друга.
Йонас вернулся к лавке и огляделся. Налево шел длинный ряд почти одинаковых особнячков, отгороженных от тротуара старинной кованой оградой. В голову пришла рожденная отчаяньем мысль: ограда была невысока, и молодой сильный человек легко мог бы через нее перепрыгнуть. Может, Эрик решил забраться в чье-то жилище? Еще днем Йонас сказал бы "нет", но теперь в его душе поселилось сомнение. Обход каждого из домов занял бы не один час – впрочем, Йонас не исключал, что придется так поступить, если Эрик не обнаружится в ближайшее время.
Слева улица прерывалась небольшим парком, разделенным надвое одним из многочисленных городских каналов, и Йонас решил проверить, не прячется ли его подопечный в сени деревьев. Пробежка утомила Йонаса, однако из-за переживаний он почти не чувствовал усталости.
В парке было тихо и спокойно, яркие красно-оранжевые кленовые листья лежали на дорожках, чистый осенний запах успокаивал; казалось, будто за пару минут он переместился из одного мира в другой. Йонас, тяжело дыша, направился в сторону парковой площадки и издалека заметил Эрика: белая рубашка бросалась в глаза среди осенней желтизны. Фру Хаартман, конечно же, ничего не сказала насчет теплой одежды, но Эрик, похоже, не чувствовал холода. Он облокотился на перила и пристально смотрел в темную воду, где отражались деревья и облака, сжимая в руке пакет из лавки. Йонас выдохнул и слабо улыбнулся: до этого момента он и не подозревал о степени своего волнения, но как только гора свалилась с плеч, сразу захотелось совершить что-нибудь нетипичное. Забыть о работе хотя бы на день или просто погулять по улицам безо всякой цели.
– Мастер! – Эрик обернулся и отвесил небольшой поклон. – А что вы здесь делаете?
– Тебя ищу!.. И ты можешь не называть меня мастером.
– Но вы же мой мастер! Мне звать вас хозяином? Если профессор Михаэльсон больше не мой хозяин, то получается, что теперь вы…
– Зови меня по имени, – оборвал его Йонас.
– Хорошо, – Эрик кивнул и протянул ему пакет. – Конфету? Они вкусные.
– Я не… Да, хочу.
Он протянул руку, вытащил из пакета пару конфет и отправил их в рот. Эрик несмело улыбнулся.
– Ты не замерз?
– Нет, мастер. То есть, простите, Йонас.
Он, подумав, все же снял с плеч сюртук и набросил на Эрика – холодную погоду куклы переносили плохо.
Шоколад был вкусным; Йонас взял еще одну конфету и улыбнулся. Эрик посмотрел на него и разулыбался в ответ. Обычно кукольные эмоции отдавали актерской игрой – кукла улыбается, если того желает хозяин, – а Эрик выглядел по-настоящему довольным. Йонас вспомнил, что должен отчитать его за самовольную прогулку, но делать этого не хотелось. Нотация могла подождать, осенний парк и шоколад того стоили.
Эрик стягивал рукой сюртук на груди и смотрел, как плывут по воде желто-красные кораблики листьев. Мир вокруг застыл, время остановилось, и Йонас вдруг подумал, что Эрик самом деле видит осень впервые, пусть внешне ему девятнадцать. Неудивительно, что он сбежал сюда из дома, где его называют "дьявольским отродьем". Это его-то, в кого Йонас вложил столько сил, души и труда! Йонас выпрямился.
– Пойдем домой, – сказал он.
– Хорошо, – согласился тот, как обычно, но Йонасу все же показалось, что Эрик хотел бы побыть в парке еще немного.
– Обещаю, что мы придем сюда на прогулку. В выходной, – сказал он, наблюдая за явно просветлевшим лицом куклы.
Они так и дошли до дома: Йонас в одной повседневной рубашке, Эрик – в его сюртуке, накинутом на плечи, и молчание казалось уютным, как чашка теплого чая в дождливый день. Фру Хаартман встретила их на пороге.
– Да что же это творится! – воскликнула она в изумлении. – Господин Нордин, это уж ни в какие ворота не лезет! В каком виде вы разгуливаете по городу?
Он попытался что-то сказать, но прервать гневную тираду оказалось не так уж просто.
– И где сахар! Я посылала тебя за сахаром, безмозглое создание! – теперь ее мишенью стал Эрик. – Мне нужен сахар для клюквенного соуса! Господи, и кто только готов вас покупать, если вы неспособны понимать простые приказы?!
Йонас нахмурился.
– Что это у тебя? – фру вырвала пакет из рук Эрика и заглянула внутрь. – Шоколад? Господин Нордин, откуда шоколад?! Вам не стоит есть сладкое, я уже сколько раз говорила!
И это стало последней каплей. Уже не задумываясь, насколько невежливым будет перебить даму, Йонас кашлянул, пытаясь привлечь ее внимание, и сообщил:
– Вы уволены.
Фру Хаартман запнулась на полуслове.
– Что?
– Вы уволены. Меня не устраивает качество вашей работы. Расчет получите завтра, приходите в обед.
– Но… Я же столько лет о вас заботилась, неужели я заслужила подобное обращение? И из-за чего?
– Из-за безмозглого создания, – ответил Йонас. – Эрик не ваш слуга. Он произведение искусства, требующее надлежащего обращения. Кроме того, мне категорически не нравится, как вы убираете. Намедни я обнаружил клубок пыли под кроватью.
Фру вспыхнула и, поджав губы, кивнула.
– Как пожелаете.
– Я дам вам рекомендации, но попрошу не распространяться о моей частной жизни.
– За кого вы меня принимаете?!
– Я очень рад, что мы договорились. Теперь можно зайти в дом?
Фру Хаартман обиженно насупилась и отвернулась. Йонас принял это за разрешение.
– Входи, – он посторонился, пропуская Эрика вперед. Тот ужом прошмыгнул мимо домоправительницы и скрылся в библиотеке. Сам Йонас прошел в кабинет и быстро, будто подготовил нужные слова заранее, написал для фру Хаартман рекомендации, свидетельствующие, что если она еще и не вошла в сонм ангелов небесных, то явно окажется там после кончины. Отдав бумаги и проследив, как фру в последний раз закрывает за собой дверь его дома, Йонас вынул из шкафчика шнапс и переставил его на видное место.
– Эрик! – позвал он, налюбовавшись делом рук своих. – Так ты умеешь готовить?
– Нет. Хозяин Михаэльсон приказывал мне заниматься только уборкой.
– Значит, на ужин у тебя будет шоколад, – пробормотал не слишком расстроенный его ответом Йонас. – Фру успела приготовить обед, а ужинать нам с тобой нечем.
– Шоколад вкусный, – согласился Эрик. – Мне очень понравилось. Вы тоже будете его есть?
– Нет. У меня на ужин будет, по всей видимости, шнапс.
– Это так же вкусно, как шоколад?
Йонас расхохотался.
– Это гораздо менее вкусно. И ты никогда не должен его пробовать, запомни.
Алкоголь оказывал на кукол катастрофическое влияние: срок их жизни намного сокращался, могло измениться поведение, некоторые куклы впадали в подобие комы.
– Никогда, – повторил Эрик. – Я запомню.
Позже тем же вечером Йонас вышел в гостиную и обнаружил Эрика, который рассматривал висевшую на стене картину.
– Мне уйти? – обернулся тот при его появлении.
– Если хочешь, останься, – Йонас опустился на диван и вытянул ноги. Несмотря на суматошный день, ему было хорошо.
Эрик помялся и сел рядом, стараясь держаться подальше.
– Раз уж у нас обоих свободный вечер – принеси-ка из библиотеки букварь, он лежит на столе. Буду учить тебя читать.
Куклы обладали исключительной памятью, поэтому их обучение не представляло сложностей, а на Эрика еще и смотреть было приятно. Йонас на мгновение почувствовал себя Пигмалионом и тихонько фыркнул под нос.
К концу вечера – к концу шнапса, если быть честным – Эрик уже запомнил половину азбуки и медленно читал слова, пропуская незнакомые пока буквы. Йонасу довольно скоро наскучило это занятие, но Эрик казался искренне увлеченным, и мешать ему не хотелось. А вот любоваться изящными руками, пальцами, водившими по строчкам, безупречными чертами лица, густыми блестящими волосами было приятно. Прекрасная работа, просто прекрасная!
– Молодец, Эрик... – одобрительно произнес он. Тот обрадовался похвале, синие глаза вспыхнули, и Йонас уверился: это один из лучших вечеров за последнее время. Давно он не имел возможности так отдохнуть.
– Надо ложиться спать, – пробормотал Йонас, обнаружив, что глаза закрываются сами собой. Эрик что-то спросил, но Йонас не разобрал, что именно. Он почувствовал, как его укладывают на диван и раздевают, а потом накрывают одеялом. В тепле и покое удалось заснуть почти моментально. Йонасу показалось, что Эрик не ушел, но сон уже одолел его, не оставив возможности для расспросов.
Следующим утром Йонас проснулся из-за странных звуков; голова слегка побаливала, как всегда случалось после бурных возлияний. Обернувшись, он понял, что провел ночь на диване в гостиной и что Эрик на кухне. Позволять кукле развлекаться с ножами и другими кухонными приборами было небезопасно, Эрик мог порезаться, поэтому Йонас поспешно вскочил, покачнулся и направился на звук. Турка стояла на плите, доверху заполненная кофе, и Эрик как раз собирался зажечь газ. Йонас чертыхнулся, быстро закрутил горелку и обернулся к нему, собираясь высказаться по поводу увиденного, но тот вжал голову в плечи, опустил взгляд в пол и стал казаться ниже ростом, всем своим видом напоминая нашкодившего щенка.
Йонас молча взял турку, ссыпал большую часть кофе назад в банку, налил воды и зажег огонь.
– Нужно вот так, с водой. И сначала зажечь спичку, а уже после включать газ.
– Ясно.
– Ты в порядке?
– Да, Йонас, я в порядке. А можно вас попросить? – на одном дыхании выпалил Эрик.
– Конечно. Что такое?
– Вы не могли бы… не могли бы не пить шнапс?
– Хм... – сказать, что Йонас был удивлен, значило ничего не сказать. Он с легкостью бы посоветовал не лезть в его жизнь любому, осмелившемуся сказать подобное, даже фру Хаартман, помоги ей господь устроиться на новое место, желательно на другом краю города. Но он не мог разговаривать так с Эриком, который каждое слово понимал буквально. Нет, не так – как ребенок. Не пить шнапс, надо же.
– А почему ты не хочешь, чтобы я пил шнапс? – спросил Йонас со всей возможной мягкостью.
– Вам после него плохо! Если вам плохо, то не стоит его пить, правда? – Эрик опустил голову и коснулся пальцем закипающей турки. – Ой!
– Не надо трогать горячее!
Йонас метнулся к шкафчику с лекарствами, понял, что там нет ничего от ожогов, потом сделал пару шагов в направлении мастерской и остановился – ни один из материалов не помог бы уже готовой живой кукле. Обернулся, чтобы приказать Эрику опустить поврежденную руку в холодную воду, и не смог выдавить ни слова: тот стоял, засунув обожженный палец в рот, и посасывал его, как это делают младенцы. Он выглядел настолько невинным, настолько беззащитным, что сразу же захотелось запереть его в шкафу и не выпускать, чтобы ненароком не смог себе навредить.
– Покажи! – потребовал Йонас. Эрик послушно протянул руку. Подушечка пальца была красной и вспухшей. Йонас машинально подул на нее.
– Посыпь зубным порошком, боль снимет, – вспомнил он средство, которому его научила София. – Что же ты так неосторожно, – попенял он, когда Эрик вернулся, неся перед собой палец с белой горкой на нем. – Больно?
– Боль – это механизм, который можно использовать для достижения самых различных целей, – ровно проговорил Эрик. И, видя ошеломленное лицо Йонаса, добавил: – Так говорил хозяин Михаэльсон.
– Михаэльсон – болван! – рявкнул Йонас. Причин раздражаться не было, но чем больше он узнавал о своем бывшем клиенте, тем сильнее злился.
– Болван? – переспросил Эрик.
– Не очень умный человек.
– Он сказал, что слово "профессор" означает великий ум.
– В некотором роде… но он все равно болван, – Йонас решил перевести тему, поскольку вдаваться в дебри человеческой психологии при кукле казалось слишком странным даже для него: – Я схожу в ресторан, чего ты хочешь на завтрак?
– Можно булку с мясом? – спросил Эрик.
Это означало, что булки с мясом ему нравятся – Йонас в который раз поразился, что кукла без эмоций может иметь предпочтения в еде.
– Можно. Хотя, знаешь, я тут подумал – а почему бы нам не позавтракать вместе?
– Если вы считаете нужным.
Йонас не был уверен, что считает это нужным, но почему бы и нет? В конце концов, он имел полное право делать с куклой все, что пожелает. Его смущал только внешний вид Эрика: одежда болталась на том, как на вешалке или слишком тощем манекене. Но если сначала пойти в магазин, завтрак придется отложить на неопределенное время.
– Да, считаю, – сказал он, замечая, что Эрик явно рад его решению. – Подожди, я сейчас оденусь и найду куртку для тебя.
В шкафу отыскалась куртка, почти подошедшая Эрику по размеру. Теперь тот походил на студента какого-нибудь художественного училища – еще и потому, что на улице крутил головой во все стороны, разглядывая дома, прохожих, синее небо с важно плывшими по нему белыми облаками. Йонасу оставалось только следить, чтобы Эрик на кого-нибудь не налетел и не оступился на неровной местами плитке. На всякий случай он взял его за рукав.
В ресторанчике оказалось людно, Мари быстро перемещалась между столиками, обслуживая посетителей. Йонас остановился на пороге, осмотрел зал – его место у окна было свободно, но прекрасно просматривалось и с улицы, и изнутри. Можно было сесть в углу, чтобы не привлекать лишнего внимания, однако он решил, что прятаться глупо. Эрик раздаривал улыбки, пока они пробирались к столу, и Йонас дернул его за рукав, поторапливая.
Обычно ему нравилось здесь завтракать: шум, запахи свежей выпечки и кофе создавали ощущение почти семейного уюта, однако настроение портилось с каждой секундой – Йонасу не нравились многозначительные переглядывания, тихий шепоток, которой пронесся по залу после их появления, и громкие приветствия знакомых.
Мари подошла к ним пару минут спустя, румяная и слегка запыхавшаяся. Йонас собирался представить ей Эрика – и из вежливости, и на случай, если вдруг понадобится послать его за провизией, – но промолчал, заметив ее странный взгляд. Внутри зашевелилось неприятное чувство, похожее на ревность.
– Здравствуйте, Мари.
– Добро пожаловать, господин Нордин и господин?..
Эрик промолчал, и Мари продолжила:
– Что будете заказывать?
– Рыбный пирог, булочки с мясом, булочки с корицей, – быстро перечислил Йонас. – Горячий шоколад и... – он взглянул на Эрика, – впрочем, два шоколада.
Мари тоже посмотрела на Эрика, как показалось Йонасу – дольше, чем следовало бы.
– Ты хочешь что-нибудь еще? – отрывисто спросил он у Эрика. Тот помотал головой.
– В таком случае, все, – скупо улыбнулся Йонас. Знакомить их он все-таки не стал. В конце концов, это можно сделать и перед уходом, когда придет время рассчитываться.
В ожидании заказа он наблюдал за Эриком, который, не замечая его внимания, рассматривал сначала скатерть, потом набор для специй и, наконец, переключился на посетителей. Вдруг его лицо неуловимо изменилось: оно стало действительно кукольным, застывшим, неживым.
– Что с тобой? – нахмурился Йонас. Может быть, в Эрике есть и другие дефекты, кроме указанных?
– Там господин Михаэльсон, – пробормотал тот, опуская голову.
Йонас обернулся. Действительно, в зал только что вошел профессор и оглядывался, выбирая себе место.
– Можно попросить? – спросил Эрик тихо.
– Конечно.
– Не зовите его к нам, пожалуйста.
Йонас наморщил лоб.
– Тебе не нравится профессор?
– Нет, – произнес Эрик таким тоном, что было ясно – ему крайне сложно в этом признаться, стыдно и неудобно, но и сдержаться не вышло.
– Ничего страшного, мне тоже.
– А вам почему?
Его прямота обескураживала. Йонас знал, что куклам несвойственна стыдливость, пока они еще не обучены нормам поведения, и все же несколько растерялся.
– Ну… Он неприятный человек.
– Потому что вернул вам меня?
– Нет! Не поэтому. Я был разочарован, безусловно, но дело не в тебе, а в нем.
– Почему?
Йонас собирался ответить, но тут послышался знакомый скрипучий голос:
– О, Нордин! И вы тут!
Йонас скрипнул зубами. Принесла же нелегкая.
– Да, профессор, – ответил он, пытаясь свести общение к паре шутливых фраз. – Завтрак, знаете ли, необходим, чтобы день прошел плодотворно.
Не было никакой надежды, что Михаэльсон не обратит внимания на Эрика.
– И куклу мою притащил? – продолжал профессор, нимало не смущаясь. – Зачем? Вы, кукольники, странные люди! Приводить этих, – он презрительно указал подбородком на Эрика, который сидел все в той же позе, – в приличное общество!
– Мне так удобнее, – ответил Йонас, стараясь не раздражаться.
– Ну, Йонас, что же вы, как маленький! – гулко рассмеялся Михаэльсон. Цепочка на его сюртуке мелко задрожала. – Есть ведь и неписаные правила приличия...
Йонас тоже улыбнулся, хотя положение совсем его не радовало. Он не умел выходить из подобных ситуаций красиво, но и публичный скандал был не по нему. Нужно было как-то отделаться от профессора. Йонас понизил голос, чтобы не было слышно за соседними столиками и на одном дыхании выдал, что с удовольствием побеседует с профессором в другой раз, а сейчас желает спокойно поесть, в связи с чем просит того удалиться.
Услышав это, Михаэльсон побагровел. Какое-то мгновение Йонасу казалось, что он сейчас поднимет крик с требованием выкинуть их из ресторана, но профессор только одарил его тяжелым взглядом и ушел. Йонас опустился на стул и вытер ладони салфеткой.
– Мне понравилось, – услышал он шепот Эрика.
– Что тебе понравилось? – спросил он, все еще думая о Михаэльсоне. И замер с салфеткой в руках, услышав в ответ:
– Вы.
От его похвалы по неясной причине потеплело в груди.
– Почему?
– Вы такой смелый!
Йонас усмехнулся.
– Я… А мы вечером еще позанимаемся?
Способность Эрика переключаться с темы на тему несколько обескураживала.
– Ты хочешь почитать?
– Очень!
– Значит, почитаем.
Они спокойно доели завтрак; Йонас вспомнил о том, что так и не представил Эрика Мари, поэтому оставил щедрые чаевые, после чего они направились в салон готового платья – нужно было купить Эрику одежду.
Хозяйка салона была дамой в годах, и девушек на работу принимала весьма разборчиво, особенно ценя безупречную репутацию и корректность в обращении с клиентами. Йонас не удивился, что его встретили как долгожданного гостя, а когда он сказал, что одежда нужна для молодого человека, вокруг Эрика захлопотали сразу две одинаково одетых и причесанных продавщицы. Их быстрые взгляды, как и взгляд Мари, выдавали заинтересованность. Йонас знал, что его изделия красивы, но ему впервые приходилось видеть, как люди оценивают внешность куклы, не зная о ее сущности. А чуть позже, когда им вынесли несколько пар нательных рубашек, понял, что дело не только в красоте Эрика: одежду демонстрировали и ему тоже. Этому могло быть два объяснения: либо продавщицы решили, что он – заинтересованный друг и просто проявляли вежливость, либо…
Йонас покосился на Эрика. Тот рассматривал ткани внимательно, будто знаток текстильного производства, хотя на самом деле выбирал более замысловатые рубашки – с рисунком или с жабо.
– Он у нас франт, – пробормотал Йонас, – любит приодеться.
И окончательно решил, что не будет прятать Эрика, равно как и не станет скрывать его природу.
После рубашек принесли брюки, предложили примерить, и Эрик тут же попытался расстегнуть свои, чем смутил и продавщиц, и Йонаса – пришлось взять его за руку и провести в кабинку.
– Ой, а куда вы? – пробормотал тот, когда Йонас решил выйти, чтобы не мешать.
– Подожду тебя в магазине.
– Вы мне не поможете? – он снова смотрел взглядом растерянного ребенка – невозможно было отказать.
Йонас представил, что о нем будут говорить, задумался и кивнул. Пусть говорят, при репутации пособника дьявола слух о порочной связи с молодым человеком уже повредить не сможет. Правда, между решением помочь и его практическим воплощением оказалась значительная разница. Кабинка все-таки была рассчитана на одного, и двоим в ней было тесно. Йонас постарался вжаться в стену, но все равно Эрик постоянно на него натыкался, ударяя то локтем, то коленом, особенно когда начал натягивать брюки, разумеется, более узкие, чем те, что подобрал ему Йонас. Надев их, он стал возиться с застежкой.
– У меня не получается, – наконец признался он.
Йонас чертыхнулся про себя и наклонился посмотреть, что там случилось.
– Здесь не прорезаны петли для пуговиц, – сказал он, поняв, в чем дело. – Нужно попросить ножницы. Нам требуется помощь! – воскликнул он, не задумываясь. Продавщица отдернула занавеску, и по ее румянцу Йонас понял, что сегодня в салоне никому не придется скучать без новостей.
– Будьте добры, – сказал он непринужденно, – принесите мне ножницы.
Она кивнула и удалилась. Йонас посмотрел на Эрика и заметил на его губах мечтательную усмешку.
– Могу я поинтересоваться, что вызывает у тебя улыбку, мой друг?
– Да, – кивнул тот. – Смешно, что вы такой… – он долго подбирал слово, а потом тем же веселым тоном продолжил: – Дергаетесь.
– Я не дергаюсь! – возмутился Йонас. – С чего это ты решил, что я дергаюсь?
– Дома вы другой. А сегодня все время то ложкой о тарелку стучали, то теперь… вот, у вас бровь дернулась.
– Ничего подобного!
– А теперь губы дрожат.
Йонас хотел сказать еще что-нибудь – куда это годится, что кукла над ним потешается, – а потом вспомнил, что от продавщиц их отделяет тонкая занавеска. Достаточно с них впечатлений.
– Допустим, ты прав. А теперь помолчи, будь добр.
– А можно?..
– Помолчи! – прикрикнул на него Йонас.
Эрик вновь не подчинялся прямому приказу, однако думать об этом никакого желания не было. Кроме того, их еще ожидала долгая череда примерок: кальсоны, жилетки, смокинг и теплая одежда – Йонас решил не экономить.
Эрик замолчал и молчал достаточно долго для того, чтобы Йонас начал скучать. Неуместная болтовня, как оказалось, заставляла время лететь незаметно, теперь же оно тянулось, как карамель. Йонас незаметно вздохнул и вышел из примерочной, чтобы дать Эрику возможность примерить парадный костюм. Мало ли... вдруг придется демонстрировать его в качестве образца взыскательному покупателю.
Эрик возился долго, но на помощь не звал. Йонас уже собирался спросить, все ли у него в порядке, когда Эрик наконец вышел, и вопрос застыл на губах. Эрик, с его неправдоподобно стройной фигурой и классическими чертами лица, выглядел в идеально сидящем смокинге как законодатель мод.
Он повернулся вправо, потом влево. Позади Йонаса кто-то уронил на пол ножницы.
– Так хорошо? – спросил Эрик. – Вам нравится?
Будь на его месте кто угодно другой, Йонас бы поклялся, что эта нарочитая демонстрация неслучайна.
– Хорошо, – сказал он мгновенно севшим голосом. – Мне нравится. Действительно нравится.
– Что дальше? – поинтересовался Эрик.
Он уже был готов найти другое занятие. Обратная сторона непосредственности, подумал Йонас.
– Дальше мы попросим девушек отправить покупки к нам домой, плюс несколько комплектов белья нужного размера, – сообщил он одной из продавщиц. – И пойдем за обувью.
– Но у меня уже есть обувь!
Одна из служащих магазина, стоявшая ближе остальных, посмотрела на Эрика с заметным сочувствием, а потом потупилась.
– Нужно купить еще.
– Вы богатый, да?
О, господи…
Взгляды всех людей устремились к Йонасу.
– Относительно, – ответил он вполголоса. – Эрик, не задавай мне подобные вопросы при посторонних, хорошо?
– Хорошо, – ответил тот, кивнув.
Смокинг придавал ему поистине королевскую осанку, и кивок выглядел так, словно царственная особа согласилась выполнить просьбу подданного. Йонасу захотелось оказаться в каком-нибудь другом месте, предпочтительнее всего – дома.
– Переоденься, будь добр, и мы отправимся дальше.
– А. Хорошо, – Эрик снова нырнул в кабинку, а Йонас подошел на негнущихся ногах к низкому пуфику и присел. Стоило вызвать портного на дом, определенно.
Вышел Эрик уже в привычной одежде, и Йонас наконец снова почувствовал себя хозяином положения. Покупка обуви прошла почти без эксцессов, если не считать того, что Эрик опять обратился к Йонасу за помощью, и пришлось показать ему, как правильно надевать и зашнуровывать выбранные к смокингу недешевые туфли. У Йонаса снова мелькнуло подозрение, что Эрик специально ставит его в неловкое положение, но синие глаза смотрели настолько невинно, что делали нелепыми любые подозрения.
Оставив в магазине солидную сумму денег и еще больше поводов для разговоров, они вернулись домой. Следом за ними пришел посыльный, доставивший пакеты с купленными вещами.
– Можно, я примерю их еще раз? – спросил Эрик.
– Зачем? – Йонас немного устал за этот день и собирался спокойно почитать газету.
– Ну, вам же понравилось, как я выгляжу во всем этом, – Эрик указал на обновки. – А мне нравится, когда вы на меня так смотрите.
– Как?
– Я не знаю, как это называется. Но когда я был в смо-кинге, – с запинкой произнес он незнакомое слово, – вы смотрели на меня совсем иначе, чем сейчас.
– Смокинг не стоит надевать, но… Тебе и вправду стоит переодеться.
– А что надеть?
– Что-нибудь повседневное. Вечером к нам придут гости. Точнее, гостья.
– Женщина? Мари? Или фру из лавки? – воодушевился Эрик.
Йонас усмехнулся.
– Нет, моя подруга София. Она была в отъезде, но вернулась. А у нас традиция: по четвергам она приходит ко мне в гости.
– Я должен буду прислуживать?
Временами с Эриком бывало слишком сложно.
– Нет, просто посидишь с нами, выпьешь чаю, – ответил он слегка раздраженно. – София – учительница, она наверняка сможет ответить на твои вопросы, и… Я думаю, она тебе понравится.
– А я ей?
Йонас усмехнулся снова.
– Да, ты ей понравишься.
Эрик принялся раскладывать вещи по шкафам в гардеробной, и Йонас не сразу заметил, что делает он это молча, не задавая внезапных вопросов, не обращаясь с просьбами или предложениями, к которым Йонас уже немного привык. Видимо, так на него подействовало что-то в рассказе о Софии. Было неплохо отдохнуть от постоянного напряжения, которое Эрик создавал свои присутствием, и в то же время чего-то как будто не хватало.
Проверяя запасы чая и сахара, Йонас сообразил, что угостить приятельницу нечем. Нужно было сходить в кафе. Отправить туда Эрика он не рискнул – проще было сходить самому.
– Эрик! – позвал он, надевая пальто. – Я уйду ненадолго. Никуда не выходи, жди меня дома. Я скоро вернусь.
Тот молча кивнул и скрылся в гостиной.
Йонас почти не задержался, разве что на пять-десять минут, ушедших на беседу со знакомым, встретившимся в кафе. Но, придя домой, он не нашел Эрика в гостиной. Неужели мальчишка опять куда-то убежал?
Его не оказалось ни в кухне, ни в кладовке, где Йонас задержался, удивившись тому, как преобразилось помещение. Заподозрить у Эрика наличие вкуса было не просто сложно – невозможно, однако за пару дней он превратил небольшую комнатку без окон в полноценное жилище. На стене висел рисунок, один из старых набросков Йонаса – наверняка нашел в библиотеке, где давно пора было разобрать папки. Низкая кособокая тумбочка была застелена салфеткой и казалась словно специально состаренной. На лампочку под потолком Эрик нацепил абажур из бумаги, когда только успел соорудить? Даже блеклая сине-зеленая краска стен будто подчеркивала нехитрый уют.
Йонас причмокнул и вышел в коридор, аккуратно прикрыв за собой дверь.
В подсобных помещениях и на втором этаже также было пусто, и напоследок он решил проверить мастерскую, куда строго-настрого запретил Эрику заходить; оказалось, что запрет снова не сработал: тот стоял у стеллажа с ингредиентами, рассматривая банку с фарфоровыми зрачками.
– Что ты здесь делаешь? – спросил Йонас. – Разве я не говорил, что тебе сюда нельзя?
– Говорили, – Эрик произнес это тихо и как-то равнодушно, без испуга или раскаяния. – Вы собрали меня из таких вот частей, да? И как-то оживили? Зачем?
– Уж точно не затем, чтобы ты задавал подобные вопросы! – Йонас схватил его за рукав и потянул из мастерской. Раздался грохот и стук бьющегося стекла: кто-то из них зацепил стойку, банка упала, фарфоровые глаза раскатились по полу. Эрик, не двигаясь, смотрел на них застывшим взглядом, и Йонас понял, что это не равнодушие, а шок. Во всяком случае, у человека это называлось бы именно так.
Кое-как он вывел Эрика из мастерской и усадил на диване в гостиной, а сам сел рядом, не зная, что делать. Ему никогда не приходилось иметь дела ни с чем подобным.
– Зачем? – снова спросил Эрик, глядя прямо перед собой.
– Это моя работа.
– Создавать людей?
– Ты не человек, – ответил Йонас чуть более резким тоном, чем того требовала ситуация. Отчего-то его возмутил факт непослушания Эрика. – Ты кукла.
– Разве я не такой же, как вы? – спросил тот тусклым бесцветным голосом.
– Нет. Меня родила женщина, а ты создан мной.
– Получается, что женщина создала вас. Значит, мы одинаковые.
– Нет, меня женщина родила, а тебя слепили из глины! Из особенной глины, это требует мастерства и умений, однако ты искусственное создание.
– И в этом вся разница?
Йонас хотел было ответить, что разница гораздо больше, чем может показаться на первый взгляд, и тут же понял, что Эрик по сути прав. Кукол никогда не приравнивали к людям, но хорошо обученную куклу даже самый искусный лекарь не смог бы отличить от человека. У кукол была кровь в венах, внутренние органы, сердце, мысли, чувства – последние не у Эрика, но все же были. В целом люди и куклы отличались только тем, каким путем появились на свет.
– Разница в том, что у меня есть душа.
– А у меня нет?
– О, господи… – Йонас не был расположен вести теологические беседы даже в добром расположении духа, тем более – с непослушной куклой. – Я могу в воскресенье сводить тебя в церковь, поговоришь со священником. Если меня не отлучат, – на губах появилась улыбка, отдающая горечью, – за то, что привел в божий храм дьявольское отродье. Хотя отец Маттс считается человеком широких взглядов. Возможно, согласится с тобой побеседовать.
– Значит, вы сами ничего мне объяснить не можете? – голос Эрика звучал почти обвиняюще. – Вы меня создали – и ничего не можете объяснить? И думаете, это сможет сделать за вас кто-то другой? Вы говорите, что я не человек, но не говорите почему. Я... я думаю, вы и сами не знаете! – он выбежал из комнаты, оставив Йонаса в растерянности. Мастер не знал, задавали ли другие куклы подобные вопросы. Вроде бы никто из владельцев не жаловался. С другой стороны, на что тут жаловаться? Можно просто запретить такие разговоры – он дал Эрику слишком много свободы. Нужно будет навести порядок в этом вопросе.
С этими мыслями Йонас распахнул дверь чулана и увидел лежащего на постели лицом вниз Эрика, который казался в этой обиженной позе совсем подростком.
– Вставай, тебе нужно переодеться к приходу гостьи, – сказал Йонас куда менее сурово, чем собирался.
– Не хочу, – пробурчал тот в подушку.
От такой наглости у Йонаса пропал дар речи.
– Что значит "не хочешь"?
– Не хочу одеваться. Уйдите.
– Ч-что?
– Уйдите! – выкрикнул Эрик, обернувшись, и снова уткнулся носом в подушку.
Йонас не знал, что сказать. Куклы не вели себя подобным образом. Никогда. Наверняка о подобном поведении стало бы известно – никто не стал бы терпеть строптивое имущество.
– Почему ты не хочешь?
– Потому!..
По крайней мере, он отвечал на вопросы, а не отмалчивался.
– Это потому что ты узнал, что не человек?
– Я и так знал.
– В таком случае, почему?
– Потому что я хочу побыть один! Уйдите! – Эрик уже почти рыдал, судя по тону, и Йонас предпочел выполнить его просьбу.
Вдруг Эрик – первая в мире кукла со свободой воли? Вот оно, точно. Главное отличие кукол от людей – свобода воли, которой куклы не обладали.
Йонас не хотел оставлять Эрика одного во время визита подруги, а потом поминутно бегать проверять, не натворил ли тот чего. Да и София наверняка заинтересуется новостями насчет увольнения фру Хаартман и нового жильца в доме Йонаса. Они дружили столько лет, что и сами не могли сосчитать, и были более близки, чем брат с сестрой. Только с Софией Йонас мог обсудить не только сам факт присутствия Эрика в его доме, но и некоторые особенности его поведения. Однако для этого нужно было их познакомить, что пока представлялось затруднительным.
Накрыв на стол, Йонас поставил на огонь чайник и принялся искать в шкафчике чай. София, в отличие от него, не любила кофе. Задумавшись о возможности проявления свободы воли у кукол, Йонас машинально перебирал баночки и коробки и вздрогнул от неожиданности, услышав шаги. В дверях стоял Эрик.
– Извините, – сказал он, опустив глаза. – Я не должен был кричать на вас. Куклы не должны так поступать, они не имеют права.
– Да, конечно, – сказал Йонас, чувствуя непонятное раздражение. Эрик все говорил правильно и вел себя так, как нужно – именно это было досадным. – Поможешь мне найти чай?
– Да, конечно, – Эрик подошел и стал рыться в шкафу. – А ваша гостья – какая она?
Йонас улыбнулся.
– Ей слегка за тридцать, она очень прогрессивная дама. Некоторые считают Софию даже слишком прогрессивной – не так давно она вышла на улицу в мужском костюме, представляешь?
Эрик продолжал смотреть на него, не понимая, в чем тут соль, и Йонас махнул рукой:
– А, неважно.
– Для кого третья тарелка и приборы?
– Как для кого? Для тебя.
Эрик приподнял брови.
– Я буду ужинать с вами?
– Разумеется. А ты думал, что я запру тебя в чулане?
Шутка не удалась: Эрик сгорбился, опустил голову и смотрел исподлобья.
– Я не знаю, как обращался с тобой профессор… И знать не хочу, если начистоту. Но ты будешь ужинать с нами.
– Как пожелаете, – и стало еще хуже.
Йонас терялся, не зная, как с ним разговаривать. Стоило, наверное, поскорее вручить Эрику книгу для кукол, в которой объяснялись тонкости человеческого общения, дабы избавить себя от подобных бесед в дальнейшем.
– Принеси, пожалуйста, вазу из моего кабинета.
– Вазу? – эхом отозвался он.
– Сосуд из темно-зеленого стекла, в него ставят цветы.
– У вас есть цветы?
– Да.
Букет Йонасу вручила встреченная по дороге старушка, приговаривая: "Подарите дорогому человеку, всего полкроны, добрый господин". Только теперь он понял, что сразу вспомнил Эрика, а не Софию – впрочем, та не была его дамой ни раньше, ни теперь.
Не то чтобы он собирался подарить кукле цветы – конечно, нет, просто букет можно было поставить в его комнате. Да и к облику Эрика очень подходили цветы: растрепанные, как и он сам, белые и сиреневые хризантемы. Но теперь Йонас передумал: некогда было заводить разговор о цветах, когда и без того нужно было объяснять сотню мелочей.
-
-
09.01.2012 в 21:20-
-
09.01.2012 в 22:50-
-
10.01.2012 в 03:09-
-
11.01.2012 в 19:59-
-
11.01.2012 в 21:25Goldhamster, сочувствую, понимаю))) О, люблю, когда не узнают! Спасибо за поздравление, а творчество будет, конечно же
-
-
25.01.2012 в 01:10-
-
25.01.2012 в 01:11-
-
28.01.2012 в 07:36-
-
28.01.2012 в 19:41-
-
01.08.2013 в 22:04-
-
21.08.2013 в 20:58